Предел прочности
Шрифт:
Девять лет я наблюдал за ним. Это был мой способ мазохизма. Он успел закончить школу, университет и даже устроиться на приличную работу. Купил машину, женился на красавице, с которой долгое время был в отношениях. Они вместе путешествовали, купили дом, у них родилась дочь. Каждое утро он ездил в крутой офис, пил с друзьями в баре, гулял с семьей в парке, а я медленно умирал и терял все, что было мне дорого. На самом деле я умер еще в тот день, когда впервые услышал его имя. После этого я раз за разом плакал по ночам и бил самого себя за слабость. Он стал моим палачом и я ответил тем же.
Каждая его улыбка делала меня злее. Каждое его достижение
В суде мне было плевать на приговор, на проклятия его жены и на слезы его матери. Если я могу поверить, что его любимая не знала о темном прошлом, то мамаша была на стороне своего конченного сына все время. Земля круглая, сука, скажи спасибо, что я не пристрелил твоего мужа и тебя. Урод заслужил и вы это знаете.
— Как тебя там, Кассий, да? — спросил темноволосый, который все это время отжимался около умывальника. Получив мой кивок, он продолжил, — если ты думаешь, что отрубив голову какому-то псу, тебе больше ничего не страшно, то ты ошибаешься. Здесь закон не у этих жирных шавок с рациями и наручниками, а у нас. Власть здесь мы и ты либо подчиняешься, либо мы тебя ломаем. Советую сразу выбрать сторону, стоя на берегу. Если решишь найти утешение и защиту у кого-то из маршалов, можешь сам себе член отрезать и засунуть в свою глотку. Крысам здесь не рады.
Я не ответил ему, да и мне было нечего сказать. В какой-то степени я был рад, что кто-то из них наконец-то прямо сказал к чему мне готовиться. Я люблю конкретику, прямолинейность, чтобы продумывать план своих действий.
Его слова были мне понятны, я ожидал этого: типичное разделение на охотников и жертв. Я не знал как сложится мое будущее в тюрьме, но я ни одному сукиному сыну не позволю вытирать об меня ноги. Даже им.
Пока я ждал суда и всех этих бессмысленных процедур, я слышал, что несколько лет назад сюда доставляли и насильников. Как только их приговор узнавали остальные, их тут же убивали. Были случаи, когда это делали практически на глазах у охраны. Таже участь настигала всех, кто позволял себе издеваться над женщинами. После этого насильников сюда больше не сажают. И власть действительно не у копов, они бессильны против отбитых заключенных с ножом в кармане.
Честно, я бы поступил также с любым педофилом. В моей жизни ни разу не было отношений, только секс без обязательств, часто на одну ночь. Но я никогда не позволял себе делать что-то против воли девушек, в том числе и бить их. Даже если они просили. Даже если это возбуждало меня. Женщины и дети неприкосновенны и блять точка.
Дневная прогулка — час хождения на свежем воздухе. Это время, когда охранникам около камер приходится хоть немного напрячься и начать заниматься своей работой. Маршалы рядом с нами больше похожи на бойцовских собак: вроде бы греются на солнце и разговаривают между собой, но один твой неверный шаг, и они уже бегут всей стаей к тебе, готовые доставать дубинки и наручники.
На прогулке я увидел, как мои сокамерники вместе с другими становятся в шеренги и занимаются спортом под руководством какого-то громилы. Он орет, раздавая указания, задает ритм и считает, следя, чтобы каждый выполнял упражнения грамотно. Со стороны это выглядит масштабно: толпа крепких мужчин одновременно отжимаются, садятся друг другу на плечи и приседают, крича что-то
Я заметил, что среди них есть и те, кто не имеет специальной татуировки. К таким относятся нормально, они делают все вместе со всеми. Я захотел присоединиться к ним, потому что стоять и смотреть на небо скучно и бесполезно. Раз уж я здесь навсегда, то хочу проводить время с пользой. Идя в их сторону, чтобы спросить о разрешении, я столкнулся с маленьким и противным темнокожим заключенным, появившемся на моем пути.
Я видел, что он шел в противоположную от меня сторону, но стоило мне сделать один шаг, как его траектория движения сменилась. Он намеренно шел, словно танк, на меня.
— Ты ахуел, щенок? — он заорал на меня, манерно двигая руками и начиная наступать. Он был ниже меня на добрых две головы и шире в несколько раз, но старался зацепить меня, слегка подпрыгивая, не отрывая носков от пола, и делая злое лицо. Все внимание уже было направлено на нас, в том числе и громилы с компанией.
Он начал разминать пальцы, продолжая меня оскорблять. Сначала я просто хотел послушать его вопли и пойти дальше, но прикосновение его потного тела ко мне, слюни, вылетающие из его рта и грязные выражения, которые нельзя услышать даже от самых отпетых бандитов медленно, но верно выводили меня из себя.
Половины слов я уже не слышал, до меня долетали только тупоголовые и повторяющиеся маты. Перед глазами появилась пелена, сердце начало стучать чаще. Я начал терять контроль над своими эмоциями и это плохой знак.
В девять лет мне поставили диагноз — дереализация. Ребенком я не понимал что это, да и мне было все равно. Но чем старше я становился, тем больше я чувствовал, что отличаюсь от остальных. Часто я не понимал ход времени и событий, не мог объективно понять свое состояние, половина эмоций и простых человеческих чувств для меня словно стали заблокированы. Мне приходилось учиться смеяться, радоваться и удивляться тогда, когда это делают все. Казалось, что все вокруг просто спектакль, а я стою и смотрю его со стороны. Чувство дежавю сопровождало меня слишком часто. Я научился с этим жить. Просто принял свой мозг таким, какой он есть.
Но я просто ненавижу отрываться от реальности, именно поэтому никогда не употреблял наркотики и не пил алкоголь — знаю, что ощущение оторванности от мира станет еще больше, еще краше и я боюсь, что никогда не смогу прогнать это. В такие моменты, как этот, я перестаю контролировать свое тело и разум, двигаюсь на автомате и к чему это может привести известно только Богу.
В моих мыслях без остановки звучало слово «заткнись» и если бы он сделал это, я бы смог отойти в угол и дать себе время, чтобы восстановить контроль. Но у этого ублюдка были другие планы. Внутри меня словно зарождалось цунами и дал ему выплеснуться наружу.
Я первый кинулся на него (лучшая защита — нападение, правда?). Я просто плюнул ему в лицо, попав в открытый рот, и с левого кулака дал по нижней челюсти. Его голова отлетела наверх, но он не потерял сознание. Не давая ему опомниться, я ударил под дых, поднял за волосы и еще раз дал по лицу, целясь в нос. Я не слышал и не видел что происходит вокруг нас. Я просто месил этого черта и не мог остановиться. Я бил его в нос, по челюсти, пару раз попал прямо по зубам и это отдалось болью в мою кисть, но я игнорировал ее. Вторая рука, которая запуталась в его волосах, все сильнее и сильнее сжимала его кудрявые темные пряди. Если бы я резко дернул, мне кажется, что смог бы снять скальп.