Предел. Дети палача
Шрифт:
«Щит? Подарок? — подумала Невея. — Скоро придется тебя сильно разочаровать, советник!»
Дориар повел ее к трону, на котором Таракот все так же безучастно смотрел на свою руку.
— Только один вопрос, — произнес министр Бене. — Что случилось там на площади?
— Ах это… — советник остановился и повернулся к министру. — Случилось то, что у осужденной на казнь нашлись защитники. Пустяки, хоть и неприятные. Тебя еще что-нибудь интересует, Бене? Ну, может что-то, что видели твои и мои глаза в равной мере, но для тебя требует разъяснений? Нет? Вот и славно.
Он отвернулся от насупившегося министра и
— А вот и наш дорогой государь, — проговорил Дориар, остановившись в нескольких шагах от Таракота. — Ты можешь себе представить, что вот это чучело — государь Исходных Земель?
Невея не чувствовала в Таракоте жизненных сил. Не ощущала тех частиц зла, что были у каждого человека в этом зале, как незримая метка, которую Невея могла видеть каким-то внутренним зрением.
— Он пустой, — сказала она.
— Что? Пустой? — Дориар почесал подбородок. — Гм… пожалуй, лучше и не скажешь. Я вырвал из него душу и отправил ее… не знаю, возможно, в саму Великую Пустоту, где ей, в общем-то, и место. Не хочу себя расхваливать, но замечу: вынуть душу так, чтобы тело продолжало жить — это большое искусство! Это тебе не мертвецов воскрешать. Теперь Таракот всего лишь кукла, которая выполняет мои команды. Он умеет подписывать документы, ест, пьет. А то, что говорить не может? Так для этого есть я. Я, как его представитель, присутствую на важных встречах, веду переговоры. Если бы все это делал Таракот, будучи еще не лишенным души, то войны Исходных Земель с западом было бы не избежать. Наш государь был трусливым, вспыльчивым и необычайно глупым. Даже удивляюсь, как у государыни Трейды могло родиться такое ничтожество? Хотя, дело ведь в воспитании…
— Выходит, — перебила его Невея, — это ты распорядился, чтобы казнили моего отца?
— Да, это я распорядился, — равнодушным тоном сознался Дориар. — Легис Тоул был мягкотелым. На казни моего злейшего врага министра Ростера Агора, он проявил своеобразное сочувствие. Мне это очень не понравилось. Я был зол. И вот итог — твоего отца обвинили в заговоре против вот этого пугала, — советник указал на Таракота. — Знаешь, в этом есть что-то ироничное, не находишь?
Несмотря на всю свою злость на Дориара, она не смогла сдержать усмешки.
— Нахожу, — ответила она. — Еще как нахожу, ведь круг должен сомкнуться.
Советник нахмурился.
— Ты это очем?
— Ни о чем. Похоже, ты перехитрил самого себя и скоро поймешь, что я имею в виду.
Дориар уже открыл было рот, чтобы что-то ответить, но его окликнул судья, который стоял у окна и с тревогой смотрел вниз:
— Дориар, кажется то, что ты недавно назвал «неприятным пустяком» сейчас движется сюда.
— Что? — советник с Невеей быстро подошли к окну.
Внизу, по серой лужайке в сторону дворца шли вооруженные люди. Им навстречу бежала стража.
— Севера, — прошептала Невея. — Мархат.
На рыночной площади шел бой. Ворхи и мертвецы в слепой ярости напирали на солдат. Арбалетчики из окон Торгового Дома пускали одну стрелу за другой. На краю площади, подмяв телегу и лошадь, лежал труп морбеста — солдаты сумели опутать его лапы канатами, а когда чудовище упало, обрушили десяток копий и мечей на его голову и шею.
В другой части Алтавира рабочие из доков и солдаты защищали ворота, ведущие в бедные кварталы. Несколько человек, под прикрытием лучников, бросали с крыш на тварей рыболовные сети. Ворхи и мертвецы выдирали из мостовой булыжники и швыряли в защитников.
На реке отчаливали три переполненных парома, а два — возвращались, высадив людей на той стороне реки. Десятки лодок, рассекая водную гладь, спешили прочь от города.
А на северо-западе столицы несколько жрецов храма облили маслом и подожгли чудовищного вепря с черными, как ночь, глазами. Зверь заверещал, из его тела полезли тонкие, похожие на паучьи лапы отростки. Горящий вепрь помчался по улице и как таран пробил дощатую стену сарая. Жрецы услышали, как из строения раздался ужасающий рев. Огонь быстро пожирал дерево и все, что было в сарае. Ворох искр влетел в окно заброшенного дома. Загорелось истлевшее тряпье, разбросанное по полу.
Начался пожар.
— Что вам здесь нужно?! — гневно выкрикнул капитан дворцовой стражи Эберон. — Вы понимаете, что вторглись…
— Хватит разговоров, — оборвал его Мархат. — Или ты и твои люди пропускаете нас, или мы вас перебьем, хотя мне этого не хотелось бы.
— Хм… — лицо Эберона стало таким же красным, как перья на его золоченом шлеме. — Да ты, похоже, спятил?
— Нам нужен Дориар и девочка, которую он притащил во дворец, — Мархат прищурился. — Скажи мне вот что… для тебя ведь не секрет, что советник является главой ордена чернокнижников? Я прав?
— Ты прав, вояка, — ухмыльнулся Эберон. — Для меня и моих ребят это не секрет, ведь мы так же причастны к ордену. Сегодня такой день, — он указал острием меча на красное небо, — когда тайны уже можно и не скрывать. А вам я могу лишь посоветовать: скорее бегите из Алтавира! И чем…
Мархат поднял руку с раскрытой ладонью.
— … быстрей, тем…
Договорить Эберону было не суждено — стрела вонзилась ему в глаз, а Севера подумала, что ее подруга Валия, которая спряталась в беседке, отличная лучница.
Взвизгнули арбалетные стрелы, рассекая воздух. Десяток стражников повалились на землю вслед за своим командиром. Настала очередь мечей, копий и булав: с яростным криком солдаты и дарнии набросились на врага.
Скопившийся в Севере гнев, будто бы только и ждал этого момента — он вырвался наружу в виде мощного удара меча, врезавшегося в основание шеи стражника. Дарния скорее почувствовала, чем услышала хруст, с которым лезвие перерубило плоть и кость. Она вырвала меч — из ее приоткрытого рта вырвалось шипение — и ловко уклонилась от клинка, едва не проткнувшего ей горло.
Мархат испытал секундную досаду, когда понял, что даже после гибели командира стражники не намерены отступать. Никто из них не бросился бежать и не поднял рук, отказываясь от сражения. А потом Мархату стало не до досады: он увидел, как рослый стражник едва не убил Северу и не замедлил наказать наглеца, отрубив ему руку.
Шипастая булава одного из солдат обрушилась на голову молодого стражника, но через мгновение он и сам упал замертво — копье пронзило его сердце.
Из дворца бежали наподмогу товарищам еще несколько стражников и законники Дориара. Одному из них стрела Валии пронзила грудь, другого уложила арбалетная стрела парня, который с чудовищным спокойствием, изумившим Валию, начал снова заряжать арбалет.