Пределы страсти

Суон Сьюзен

Кроме нее, в карете сидел только один пассажир, крепкий деревенский юноша. Он спал, сморенный духотой. Джоанна открыла глаза, посмотрела на него. Широкие плечи, мускулистые ноги. Грубоватое, но приятное лицо под копной растрепанных светлых волос. «Цвета спелой пшеницы, — подумала она. — Должно быть, фермер».

Джоанна чуть не вскрикнула от резкой боли в грудях, раздувшихся и затвердевших: она не опорожняла их уже добрых двенадцать часов. Во впадину между ними потек ручеек пота. Джоанна промокнула пот, начала обмахиваться

платком в напрасной надежде, что ветерок охладит кожу.

За окном лес уступал место полям, которые вновь сменялись лесом. Время от времени попадались фермерские домики, выкрашенные в пастельные тона. Предпочтение отдавалось розовому, синему, желтому. Глядя на них, Джоанна тяжело вздохнула.

В деревню, где ей предстояло работать, она доберется только ранним утром. Если б только в почтовой карете не было так жарко и душно, она могла бы поспать. Но она бодрствовала, а потому ни на секунду не могла забыть о распирающей боли в груди. И выход тут был только один: сцедить избыток молока.

Она искоса взглянула на спящего фермера. Его голова упала набок, рот приоткрылся. Он негромко похрапывал.

Приняв решение, Джоанна распустила шнурки. Сорочка с низким вырезом у сосков уже намокла от молока. Шнурки оставили красные полосы на нижних полукружиях грудей. Джоанна распахнула лиф, вывалила груди на свободу.

— Слава Богу, — выдохнула она.

Кончиками пальцев начала осторожно разглаживать покрасневшую кожу. Пот выступил на ее верхней губе, жар растекся по телу, но боли в груди ослабли.

Она глубоко вздохнула и подняла голову, прикрыв ладонями сочащиеся молоком соски. И встретилась взглядом с молодым фермером. В смущении отвернулась, попыталась запахнуть лиф, но, похоже, опоздала. Он видел. Джоанна искоса взглянула на фермера и обнаружила, что он сочувственно смотрит на нее.

— Могу я чем-нибудь помочь? — спросил он.

Поначалу она и не знала, что ответить. Понимал ли он, что ее мучит?

— Моя сестра недавно родила. Я знаю, какие боли испытывает женщина, когда ее груди полны молока, а ребенок не хочет есть.

Добродушный голос, тревога, отражавшаяся на лице, убедили Джоанну, что юноша действительно хочет помочь. И тут же боль с такой силой прострелила один из сосков, что кормилица едва подавила вскрик. Нет, этот юноша не мог причинить ей зла, решила она и, опустив глаза, кивнула. Румянец медленно расползся по ее щекам. Она не смогла заставить себя объяснить ему, что надо сделать, чтобы облегчить ее боль.

Но молодой человек уже шагнул к ней, опустился на колени. Дрожащими пальцами Джоанна приподняла одну из грудей. На белоснежной коже выделялись синие вены, темный сосок, налитый молоком, стоял торчком.

Юноша потянулся к нему.

— Какая прелесть, — пробормотал он, потом открыл рот.

Джоанна положила сосок ему на язык, и он сомкнул губы.

Осторожно

начал его посасывать, но давление, распирающее грудь Джоанны, не уменьшалось. Через минуту-другую она дернулась. Молодой человек отпустил сосок, вопросительно посмотрел на кормилицу.

— Что такое? Я что-то делаю не так? — По голосу чувствовалось, что он очень хочет помочь.

Джоанна улыбнулась, очарованная его застенчивостью.

— Я вижу, ты уже давно не сосал грудь. Наверное, с самого детства. Похоже, придется тебя учить. — Практическая сторона взяла верх. — Как тебя зовут?

— Хеймиш. Хеймиш Сэйер.

— А я — Джоанна. Давай-ка устроимся поудобнее, Хеймиш. И я объясню тебе, что надо делать.

Хеймиш снял куртку из грубого твида, оставшись в полосатой рубашке. Чистенькой, выглаженной, но потертой на воротнике. От его сильного молодого тела на Джоанну словно пахнуло цветами бузины. Она села на пол.

— Значит, так. Ложись рядом со мной. Сюда. Возьми в рот весь сосок, а не его кончик. Языком придавливай его к нёбу. И соси сильнее. Нежность тут ни к чему.

Хеймиш в точности выполнил ее указания, на мгновение выпустил сосок изо рта, вскинул глаза на Джоанну.

— Так?

Джоанна почувствовала покалывание, указывающее на то, что молоко вот-вот потечет.

— Да. У тебя получается. Продолжай в том же духе.

Джоанна закрыла глаза, как только грудь начала освобождаться от молока. Освоив технику, Хеймиш жадно сосал, с видимым наслаждением проглатывая содержимое. Вторая грудь дожидалась своей очереди, роняя на живот Джоанны редкие капли. Кормилицу это раздражало и она повернулась, чтобы взять тряпочку и остановить эту капель.

Но в горле у Хеймиша что-то булькнуло, он поднял руку, начал нежно поглаживать второй сосок, и молоко потекло по его пальцам. Ему это, похоже, нравилось. Джоанна расслабилась, удовлетворенно вздохнула. Тишину нарушало лишь чмоканье Хеймиша.

В какой-то момент он перестал сосать, посмотрел на Джоанну и улыбнулся. Тоненькая струйка голубоватого молока стекала из уголка рта. Совсем как младенец, подумала Джоанна и ладонью вытерла молоко.

— Нравится? — игриво спросила она.

— Такое теплое и сладкое. Я даже не ожидал.

Вскорости Хеймиш опорожнил одну грудь и, пристроившись с другой стороны, принялся за вторую. То ли от жары, то ли от облегчения Джоанна задремала, откинув голову назад. Теплые губы Хеймиша, не знающие устали, также вгоняли ее в сон. А Хеймиш, посасывая одну грудь, рукой тискал вторую, теперь мягкую и податливую.

Почтовая карета медленно тащилась по каменистой дороге, наполненная запахами молока и разгоряченных человеческих тел. Проснуться Джоанну заставили новые ощущения. Одна из грудей посылала по всему телу импульсы наслаждения. Хеймиш высосал все молоко и теперь лизал и покусывал сосок.