Предначертание. Том I
Шрифт:
–Рина, иди домой! – осторожно прикоснулся к моему плечу отец, – хватит стоять на сквозняке, простынешь.
–Оставь меня в покое! – судорожно дернулась я, и едва не сползла по стенке от внезапного приступа головокружения. В глазах потемнело, к горлу подкатил тошнотворный комок, а затылок пронзила острая, стреляющая боль. Я сжала разламывающиеся виски ладонями, сглотнула скопившуюся во рту слюну и попыталась глубоко вдохнуть, но все тело будто налилось свинцовой тяжестью и категорически отказалось повиноваться поступающим из мозга сигналам. Подъездные стены плыли в зыбком мареве, а плафон на потолке распространял ослепительно белый свет, проникающий под своды черепа и выжигающий беззащитный разум. Я летела сквозь мутную пелену, окутывающую мое сознание плотным коконом, но в конце тоннеля меня ждал лишь кромешный мрак, и я камнем рухнула в пропасть, на дне которой влачила свои темные воды река забвения.
Я пришла в себе уже в своей комнате: вокруг меня суетились родители, а на заднем фоне хаотично металась рыжим метеором Симка. Я с трудом разлепила непослушные веки, окинула безразличным взглядом знакомую обстановку и к вящему ужасу подбежавшей ко мне со стаканом воды мамы снова закрыла глаза. Но погрузиться в спасительное полузабытье мне, увы, больше не удалось. Вскоре выяснилось, что напуганные родители вызвали неотложку, и по мою душу экстренно прибыла врачебная бригада. Желания сотрудничать с медиками и отвечать на вопросы я принципиально не пожелала и в итоге мстительно наблюдала, как мама отдувается в одиночку. После укола меня заметно клонило ко сну, и обрывки разговоров доносились до меня будто издалека.
–Да вы не переживайте, – успокаивала родителей немолодая женщина-фельдшер, – с вашей девочкой всё хорошо, переволновалась просто. Я ей легкое снотворное поставила, утро вечера мудренее, выспится, отдохнет, а там и шекспировские страсти поутихнут… А что вы хотели, первая любовь – штука жестокая, кажется, что жизнь кончена, никто тебя не понимает, везде одни враги, только и мечтающие вас разлучить. Поневоле тут в обморок хлопнешься, сами посудите! А вообще вы с ней поаккуратнее себя ведите, метод и кнута и пряника используйте, иначе мало того, что отношения с ребенком испортите, так еще и она сдури может что-нибудь с собой вытворить. Недавно вот вызов был, пятнадцать лет девчонка, значит… Семья небогатая, мама ее одна воспитывает, денег мало, а этой пигалице приспичило на концерт к своему кумиру попасть – хоть в лепешку расшибись, но вынь ей билет да положь. Мать ей, конечно, ни копейки не дала, так эта красавица в ванне вены вскрыла и кровью на стене имя того певца накалякала, как вам это нравится? Повезло, что порезы нанесла поверхностные, обошлось без последствий, но мы по инструкции все равно психиатра в известность поставили. Вам такое счастье надо? Любовь пройдет, дочка вырастет, а данные из базы психдиспансера никуда не денутся. Так что, дорогие мама с папой, я вам по опыту советую, не доводите до греха. Подростки сначала делают, а затем думают, психика у них так устроена. Отвлекайте ее, займите чем-то интересным, учебой загрузите, но пилить беспрестанно не нужно, если противоположного эффекта добиться не хотите. Ей сейчас бы новых друзей завести, в спортивную секцию записаться или в кружок по интересам, главное, чтобы времени на копание в себе поменьше стало.
–Рина нас ненавидит, – доверительно поделилась с фельдшером мама, – вы бы видели, как она смотрела на отца, когда он вытолкал взашей ее кавалера, я думала, дырку на нем взглядом прожжет.
–Естественно, ненавидит, – согласилась женщина, – она считает, вы ей судьбу искалечили, любить за такое, что ли? Надо на компромиссы идти, например, скажите ей так: мол, доча, погорячились мы вчера, ты уж прости, но мы же не со зла… Если вы так этому мальчику не доверяете, ваше право запретить им встречаться, на то вы и родители, в конце концов, но сплеча рубить тоже не стоит, деликатность нужна. Пусть ждет его из армии, жалко вам что ли? Есть такая мудрая пословица – «с глаз долой, из сердца вон». Думаете, она полтора года так и будет убиваться? Любовь постепенно сойдет на нет, но упаси вас бог, говорить потом «ну, мы так и знали»! Относитесь к ее чувствам серьезно, не насмехайтесь, скажите, дождешься, там и решим, что делать.
–Спасибо вам, доктор, – искренне поблагодарила фельдшера мама, – первый раз с Риной такое… Обычно, поревет пару дней и всё, а тут совсем голову потеряла. Был бы парень приличный, пускай бы дружили на здоровье, я только за, но этот… Мать, прости господи, шалава, отчим – алкаш, живут в какой-то халупе возле кладбища.
–В «Живых и мертвых»? – уточнила врач, – да, народ там веселый, что не вызов, то отравление суррогатной водкой, то передоз, то ножевое…А фамилию знаете? Может, наши постоянные клиенты?
–Мартис его фамилия, – сообщила мама, – слышали о таких?
–Не припоминаю, – разочаровала маму фельдшер, – фамилия редкая, такие обычно в памяти машинально откладываются…
–Ну, нет так нет, – огорчилась мама, – а я надеялась, что вы нам что-нибудь про семью этого Эйнара расскажете…
–Эйнар? –переспросила врач, – красивый такой паренек, как с картинки – светленький, глаза зеленые, волосы золотые? Он?
–По описанию подходит, да, Люсь? – вступил в беседу отец, – вспомнили, все-таки? Мать у него беременная…
–Так это, получается, Грищенко сын, – осенило фельдшера, и, несмотря на то, что меня почти сморил липкий, обволакивающий сон, и я неумолимо теряла нить разговора, я изо всех сил напрягла слух, – на Пятой линии они живут, это прямо у самых могил. Когда хоронить негде стало, смотрители начали землю продавать, так кладбище до жилой зоны и разрослось. Люди готовы огромные суммы платить, только бы не за городом могила была. Их, с одной стороны, тоже понять можно, говорят, на новом кладбище и скотина пасется, и свиньи роются, там же крестьянское хозяйство поблизости… Так вот дома на этой Пятой линии, где Грищенко живут, стоят в двух шагах от свежих захоронений, там буквально из подъезда выходишь и в кресты упираешься. Бывает, приедешь на вызов, а среди надгробий местная алкашня сидит… По мне, так лучше пускай коровы ходят, корова хотя бы оградку на металлолом не сдаст. Вы про Грищенко спрашивали… Приезжала я к ним, один раз мужика в токсикологию возили, а последнее время жена его с вызовами зачастила. Лет ей уже за сорок, беременность тяжелая, здоровье тоже не то, что раньше, сами понимаете… А мне сразу показалось, что Эйнар ее мужу не родной, не зря у них фамилии разные. Грищенко-то этого, по-моему, кроме бутылки и не волнует ничего, а Эйнар за мать беспокоится, каждый раз меня спрашивает, может, ей витамины какие нужны или что. Дома более или менее чисто у них, но нищета жуткая, это с порога в глаза бросается, ну и перегарищем за версту несет. На что живут, не ясно, как не приедешь, Грищенко либо пьяный, либо с похмелья, а вот Эйнара я, честно сказать, никогда под градусом не видела. Может, он один у них и работает, хотя он вроде в этом году только школу заканчивает, если я не ошибаюсь.
–Слышал, Вить, какая семейка? – торжествующе обратилась к отцу мама, воспринявшая озвученную фельдшером информацию исключительно в негативном ключе, притом, что даже сквозь неумолимо одолевающий меня сон, я чувствовала в словах медика определенную симпатию к парню, – не зря мы этого Эйнара поганой метлой выгнали! Спасибо вам, доктор, мы еще раз убедились, в какую грязь наша Рина едва не вляпалась.
–Справедливости ради, я про Эйнара ничего плохого сказать не могу, – не стала кривить душой фельдшер, – надеюсь, у него еще все в жизни сложится.
–А мы разве против? – отозвалась мама, – я ему желаю всего наилучшего, но без Рины, правда, Витя?
–Нечего Рине в «Живых и мертвых» делать, – поддержал отец, – верно говорят, коготок увяз, всей птичке пропасть. Один раз дадим слабину, потом Рина ни столицы, ни института не увидит…
–Вы – родители, вам решать, – дипломатично заняла нейтральную позицию врач, – тем не менее постарайтесь быть с дочерью поласковее, угрозами вы ее только еще больше раззадорите, и она из духа противоречия начнет коленца выкидывать. Понемногу она сама поостынет, но лучше если это произойдет без излишнего давления.
–Сима, ты бы шла домой, время позднее, – закрыв за фельдшером дверь, мама вернулась в мою комнату, заботливо подоткнула мне одеяло и устало опустилась на стул. Веки у меня к этому времени отяжелели настолько, что я могла лишь слышать разрозненные отголоски, а спутанные мысли мешали мне адекватно оценивать происходящее, – Рина теперь до утра проспит, а тебя родители заждались. Дядя Витя тебя проводит…
–Да я и сама дойду, тут же близко, – проявила самостоятельность Симка, но мама приведенными аргументами совершенно не впечатлилась.