Предназначение
Шрифт:
– Ротанкси! – завопил Ннанджи. – Маг! Человек, приславший килты в ложу?
Прежде чем Уолли успел ответить, над пакгаузом снова появилось облачко дыма; но на этот раз ядро было пущено горизонтально и столбов воды больше не было. Как только затих звук, поверхность воды вскипела. Картечь! Уолли пробрала дрожь.
Боги могут взять под контроль чудеса, но уж удачу-то они не смеют трогать. Колдуны готовились к отражению атаки, никак не к стрельбе по беглецам, пушки поэтому стояли в мертвых позициях с запасом ядер для стрельбы на дальние дистанции. Для того чтобы подготовить их все к стрельбе картечью, возможно, потребуется время. Для судна, набитого воинами, картечь опаснее ядер – она просто очистит от людей палубу.
Медленно, очень медленно уходили они из гавани.
– Вниз! – заорал Уолли. – Всем! Он попытался взять у Томияно руль, остальные же безоговорочно выполнили приказ – аргумент был слишком убедителен. Прежде чем ситуация окончательно прояснилась, колдуны дали еще один залп. На этот раз короткий. Уолли расслабился и потер ладонями лицо. Они были вне досягаемости картечи, только очень удачливое ядро могло долететь до них. Но сегодня удача была на стороне воинов.
Облаченный в свои одежды, колдун представлял собой весьма импозантную фигуру. Он был высок, лицо его, с жесткими чертами, белыми, словно сугробы, бровями, окруженное седым нимбом волос, оставляло впечатление тяжести. Уолли прикинул, что ему, должно быть, за семьдесят; для своих лет он неплохо сохранился.
Он начал стонать и ругаться. Уолли развязал ему руки и снял с него тяжелую одежду. Как Катанджи заметил позднее, она была какая-то пупырчатая. Такое впечатление создавалось благодаря множеству карманов, которые были нашиты по всему балахону. Уолли был рад увидеть колдовские секреты воочию – карманы заполняли полезные для колдуна вещи.
Жертва его теперь потеряла свое внешнее достоинство – перед ним сидел старый человек в коротких полотняных штанишках, старающийся прикрыть свой животик, демонстрируя варикозные стариковские ноги. Белые волосы его, в двух местах запекшиеся кровавыми ссадинами, теперь казались слишком тонкими. Уолли обрядил его в балахон, сшитый Лаэ, поднял на плечи и вынес на палубу.
Пульс, зрачки… Старик определенно в хорошей форме. И теперь он принялся расхаживать по кругу, слепо помаргивая глазами и постанывая. Уолли прислонил его к перевернутой шлюпке и отдал под присмотр Ннанджи, лицо которого сияло от сознания одержанной победы.
– Пригляди за ним, Мастер! – сказал Уолли. – А то он может прыгнуть за борт, нам же он нужен живым.
Потом он спустился вниз за колдовской одеждой и бутылкой вина.
Ветер снова поднялся. Солнце спустилось уже почти к горизонту, окрашивая вулканическую пыль в кровавый цвет, – видно, все их приключение заняло гораздо меньше времени, чем предполагалось. Победа! Героям пристало быть удачливыми. Вспомнив, как близко рвалась картечь от борта «Грифона», Уолли к самопоздравлениям присоединил молчаливую благодарственную молитву.
Он уселся на палубе рядом с Томияно, лицом к колдуну. Остальные сгрудились вокруг, сияющие улыбками, ожившие. Ннанджи с Таной вцепились друг в друга, испытывая напряжение уже совсем других инстинктов. Доа, задумчиво теребя русую прядь, с отсутствующим видом взирала на колдуна. Уолли же, взглянув на ее длинные ноги, почувствовал, как просыпаются его инстинкты. Заметив его внимание, она послала ему многообещающую улыбку, но он уже помнил, что обещания эти не выполняются, впрочем, сердце его на минуту забилось чаще.
Пустив бутылку с вином по кругу, Уолли принялся инспектировать карманы колдуна. Один из пупырышков, когда его трогали, попискивал, поэтому Уолли начал с него. Из кармана была извлечена птичка. Томияно сказал, что это – бабушка казарки.
– Не совсем так, – усмехнулся Уолли. – Это – голубь, и на лапке у него веревочка.
Все обменялись недоумевающими взглядами. Он вернул птичку в ее карман и принялся за следующие.
– А это что у нас? – Он нацепил находку на нос под дружный хохот окружающих.
Конечно, изобретение очков должно предшествовать изобретению телескопа. Всем немедленно захотелось получить объяснение и примерить колдовскую штучку.
– А это… – начал он и запнулся. Он хотел сказать «перьевая ручка» – «перьевая.., щетка»? Он бросил попытки объяснения. – Нужно обмакнуть в эту бутылочку? Правильно! – Слово «чернила» он знал, правда, как то, что выбрасывают осьминоги.
В другом кармане он нашел небольшой кусочек пергамента, такой маленький, что его, наверное, сделали из птичьей кожи. Уолли усмехнулся, вспомнив, как в детстве на Рождество отец прятал подарки, которые детишки потом искали. Пожалуй, сейчас было еще интереснее.
– Обещаете никому не рассказывать? – Он обмакнул перо в чернильницу и вывел на пергаменте семь мечей. – Что это значит?
– Воин Седьмой, – ответил хор голосов.
Потом он постарался нарисовать грифона, правда, тот несколько смахивал на недоделанного верблюда. Озадаченную тишину прервал Катанджи:
– Седьмой меч?
– Ты совершенно прав!
Было еще достаточно светло для полета; Уолли помахал пергаментом для просушки, потом прицепил его веревочкой к голубиной лапке и выпустил птицу.
– Давайте пошлем сообщение в башню. Все молча смотрели, как голубь, сделав круг, поднялся, повернулся к Сену и растаял в воздухе.
– Вот так они и посылают сообщения, – объяснил Уолли. – Чернила получают из сажи. Вы можете видеть ее сейчас на своих руках, – добавил он, прихлебывая из вернувшейся к нему бутылки. Чернилами ему как-то не приходилось подробно заниматься.
Он вгляделся в окружающие его лица. Все выглядели ошеломленными и счастливыми. Ннанджи с Таной с большим вниманием прислушивались друг к другу. Моряки усмехались. Только Доа выглядела беспокойной и озадаченной. Катанджи задумчиво разглядывал перо и пергамент.