Предпоследний крестовый поход
Шрифт:
– Орден наблюдателей сменил место встречи. Последние несколько лет собрание проходило в бывшем концертном зале День и Ночь. Я пропустил два последних собрания. Но у меня есть карта всех мест собраний орденов и братств.
Ричард и Бруно кивали.
– Желаете ободрить тело, али очистить разум?
– Твердости в решениях, Антоний.
– Сейчас поищу, – Антоний засеменил по кабинету, открывая ящики, поднимаю подушки, вываливая органайзеры на стол. – Твердость. Вот! – магистр выудил из груды мусора на столе белый маленький флакончик без этикетки. – Это в нос.
– По капле? – спросил
Магистр фыркнул:
– Вливай сразу весь, не в аптеке!
Ричард запрокинул голову и влил пол флакона в одну ноздрю, и половину во вторую. Слизистую неприятно зажгло. Во рту появилась горечь, даже затошнило. Через силу залил во вторую.
Ричард отсчитал купюры, и они покинули магистра. В носу все еще щипало. Голова сделалась чумная. Захотелось стучать по столу кулаком. Ричард сделался похожим на своего оруженосца. Только тот был просто пьян. Они присели на скамью, во дворе дома магистра. Мимо проходили люди. Бруно извлек из сумки полулитровую бутылку и стал тихонько цедить. Ричард сидел рядом обхватив голову. В голове его звучал голос папы. Его встреча с самим Хьюго стала казаться сном. Что его святейшество забыл на встречи с простым капитаном, что живет в бараке на улице Терана.
«Ты можешь заслужить эту благодать!» – кричал шепот под звон в ушах.
Братства и тайные ордены, что сманивают молодых людей, как наркотик. Ричард не знал ни одного, но уже все до единого вызывали отвращение.
Колокол отзвонил в шесть часов вечера. Ричард поднял голову. Вышедшее из-за туч солнце слепило. На лбу отпечатались ладошки. Сержант растянулся рядом на лавке и довольно похрапывал.
– Бруно! Подъем!
Бруно зашевелился и свалился на землю с узкой скамьи.
– Уже утро?
– Уже вечер, – вздохнул Ричард. Голова болела. В лоб словно налили свинца и его тянуло к коленям. Напутственные слова папы болтались в голове и бились о череп. О чем говорил магистр, Ричард, хоть убей, не помнил. Значит так хочет бог. Значит он представляет ему возможность узнать все самому.
– Знаешь ли ты о тайных собраниях что-нибудь, пьяница несчастный?
– Конечно знаю! Есть одна девка у меня. Она сказывала мне, что папаня состоит в чем-то подобном. Я тогда не понял…
– Можешь проводить?
Бруно вел капитана дворами. Через рынок и даже через разрушенное святым ядерным огнем поселение мусульманских беженцев. Это был не барак, коими застроен центр. Это было старинное здание из красного кирпича. Стены украшала плесень. Во дворе сидели молодые парни и девушки. Они пели под гитару, смеялись и передавали из рук в руки бутылку. Завидев капитанский плащ, ребята притихли. Парни напряглись. Они видно тоже проходили службу и отлучились повеселиться. Но Ричарду нее было до них никакого дела. Он с опущенной головой пронесся мимо. В подъезде было тепло. На подоконниках стояли горшки с засохшими стеблями. Воду на комнатные растения могли себе позволить только в королевском дворце. Бруно два раза постучал в обожженную дверь и цепочка тот час щелкнула.
– Я так соскучилась! – молодая девушка, в домашнем платье резко отшатнулась, увидев, что ее кавалер не один.
– Прости, что не давал о себе знать. Служба знаешь ли! Смотрела телевизор?
– Я смотрела трансляцию, на площади. Ты тоже идешь в поход?
– Да, конечно! – Бруно забалтывал девушку, вталкивая в дом. Он называл ее милой, красоткой, кошечкой. Бруно не помнил ее имени, а девушка, вся залившаяся краской, стояла в прихожей и улыбалась.
– Матери с отцом нет. Можете проходить.
– Это мой…
– Господин Бруно. Разрешите прогуляться, пока вы заняты? – сказал Ричард.
Девица оживилась. Теперь Бруно стал ей более интересен, и она разрешила Ричарду посидеть в прихожей, а то на улице, как она выразилась, совершенно мерзко.
Молодежь удалилась в одну из спален. Ричард усмехнулся, вспомнил себя и Марию, но радость быстро покинула его. После капель все раздражало. Особенно прихожая, которая была больше, чем вся комната и кухня Ричарда. Убедившись, что Бруно и дочь хозяев заняты, Ричард принялся исследовать дом. В кабинете хранилось много книг, вся литература разрешенная, большей частью религиозная. Подозрений ничего не вызывало. На столе покоилась истрепанная тетрадь с закладками. Ричард раскрыл ее.
«Второе сентября. Семинар в девять. Закрыть окно, а то занесет подоконники. Выпить таблетки перед ужином.»
«Третье сентября. Собрание ордена в десять, в старом баре Лиса и пес. Купить хлеба. Не умереть.»
«Четвертое сентября. Поздравить Аделину с первенцем, собрание в десять.»
«Пятое сентября. На собрании быть обязательно. Дарина хотела цветы. Забыл какие. Куплю ей шоколад на рынке в третьем павильоне.»
«Шестое сентября. Семинарию закрыли. Всех студентов призвали в святой поход. Оплатить воду и электричество. Встретить Дарину и Люси с трансляции.»
Ричард пролистал назад. С Бруно сейчас Люси. Дарина ее мать и жена автора ежедневника. Сам он рассеян и беспамятлив. Записывает даты похода в баню, покупки, адреса, праздники, на которые следует поздравлять знакомых. Собрания, о которых он напоминает себе, проходят четыре раза в неделю. Внезапно они сменили адрес и теперь в помещении какого-то питейного заведения, заброшенного после святого огня. Сам автор преподает в семинарии при военной академии. Судя по списку покупок и обстановке в доме, семья живет в достатке. У хозяина много обуви и канцелярских принадлежностей. У жены и дочери много нарядов и украшений из золота. В доме добротная старинная мебель. Посуда не из пластика и метала. А стол покрыт настоящей скатертью, а не клеенкой. На сегодня в списке дел: купить масла, забрать чистое белье и не пропустить собрание.
Ричард вернулся в прихожую и принялся разглядывать сапоги, когда Бруно вышел из спальни Люси. Они долго прощались в дверях. Бруно поделился с дамой пойлом из пластиковой бутылки и наконец вышел.
– Спасибо капитан. Вы это здоров придумали!
Ричард отмахнулся. Он хорошо знал город с детства. И старое здание с обвалившейся вывеской «Лиса и пес» было ему знакомым. Детьми они залезали в разбитые окна и бросались кирпичами в бездомных. Сразу за поворотом после заемной улицы.
На заемной не ложились спать вообще. В снег и дождь, без света фонарей, худые тени ходили от здания к зданию и предлагали займы под двадцать процентов. Иногда даже друг другу, так как в темноте было не разглядеть лиц.