Предсказание
Шрифт:
— А труп владельца лежит в багажнике.
— За последние тридцать лет все убийства в городе — дело рук этого подонка и его сына.
— Что теперь?
— Полиция штата думает перекрыть дороги. За пределы округа можно выехать только по пяти, и снег нам помогает.
— Он не уедет сегодня, — предсказал я. — Не закончил одно дельце.
— Я уверен, что в этом ты не прав.
— У меня встроенный духовочный таймер.
— У тебя что?
— Если я что-то готовлю в духовке, то проверяю выпечку за пять секунд до того, как звенит таймер. Всегда. Я интуитивно чувствую, когда она готова, а когда — нет. Бизо не закончил своего дела.
— Это у тебя от отца. Он с легкостью мог бы стать как хорошим копом, так и пекарем. Ты, должно быть, тоже. Это у меня не было выбора.
— Я боюсь, Хью.
— Само собой. Я тоже.
Когда я положил трубку, подошла медсестра, чтобы сказать, что Лорри родила. «Без осложнений» — по словам медсестры.
Мне хотелось ее расцеловать.
В «родилке» рыжеволосая медсестра стояла в углу, над раковиной, мыла наше маленькое чудо. Мелло Мелодион ждал, когда из Лорри выйдет послед, мягко массировал ей нижнюю часть живота, чтобы контролировать поток крови.
Возможно, я бы мог стать копом, как стал пекарем, но вот врача из меня не получилось бы. Да и хорошего пациента тоже.
Только одно помешало мне потерять сознание, упасть лицом вниз и сломать нос: уверенность, что бабушка Ровена тут же придет сюда и все сфотографирует. В кармане комбинезона она всегда, держала «мыльницу».
И потом, по фотографии, вышьет сцену моего позора на подушке и поместит ее на самое почетное место в гостиной.
Изголовье кровати, на которой рожала Лорри, приподняли, так что она наполовину сидела. Пот покрывал усталое, изнуренное… и сияющее лицо.
— А вот и ты. Я подумала, может, ты пошел пообедать.
Я облизнул губы, похлопал себя по животу.
— Нью-йоркский стейк, вареный картофель, кукуруза в сливочном соусе, салат из шинкованной капусты с перцем и кусок шоколадного торта.
— Когда ты готовишь шоколадный торт, — спросил Мелло Мелодион, — ты всегда берешь миндаль или его можно заменить грецким орехом?
— Святой боже, что должна сделать женщина, чтобы хоть здесь стать главным действующим лицом?
И тут же из нее вышел послед. Конечно, это не роды, но тоже зрелище не для слабонервных.
Меня качнуло, я схватил ее за руку, а она сказала:
— Можешь опереться на меня, здоровяк.
На что я искренне ответил:
— Спасибо.
А тут и рыжеволосая медсестра принесла младенца, помытого, розового, завернутого в белую пеленку.
— Мистер Ток, поздоровайтесь с вашей дочерью.
Лорри держала на руках этот драгоценный сверток, тогда как я застыл, парализованный и лишившийся дара речи. Девять месяцев я знал, каким будет финал, и все равно не мог поверить своим глазам.
Для мальчика мы выбрали имя Энди, для девочки — Энн.
У Энн были золотистые волосики. Идеальный носик. Идеальные глазки, подбородок, крошечные ручки.
Я подумал о Недре в морозильнике, о Панчинелло в тюрьме, о Конраде Бизо, скрывающемся в зимней ночи, и задался вопросом: да как я посмел привести столь хрупкого и ранимого младенца в такой страшный мир, как наш, мир, который год от года становится только страшнее?
Впрочем, у моего отца есть поговорка, которая, по его словам, помогает примириться если не с жестокой, то, по меньшей мере, безразличной окружающей средой. Я слышал ее тысячу раз: «Где есть пирог, есть надежда. А пирог есть всегда».
Несмотря на Конрада Бизо, несмотря на все тревоги, мои глаза наполнились слезами радости, и я сказал:
— Добро пожаловать в этот мир, Энни Ток.
Глава 40
Как вы, возможно, помните, Энни родилась в понедельник вечером, 12 января 1998 года, ровно за неделю до второго ужасного дня, предсказанного дедушкой Джозефом.
Следующая неделя стала самой длинной в моей жизни. Приходилось ждать, когда же упадет еще одна большая клоунская туфля.
Пурга миновала. Небо стало светло-синим, знакомым для тех, кто живет на большой высоте над уровнем моря, чистым и таким близким, что до него, казалось, можно дотянуться рукой.
Поскольку Бизо оставался на свободе, ужасный день только приближался, а наш дом на Хоксбилл-роуд находился в достаточно пустынном месте, мы остались в городе, у родителей.
Само собой, больше всего мы боялись, что Энни, только-только родившуюся, у нас отнимут так или иначе.
И мы готовились к тому, что умрем, но этого не допустим.
Поскольку Хью Фостер знал о предсказаниях моего деда и об их точности, полиция Сноу-Виллидж взяла дом моих родителей под круглосуточную охрану, начиная с утра среды, когда я привез домой Лорри и Энни. Собственно, и из больницы мы приехали на патрульной машине.
Полицейские дежурили по восемь часов. Каждый час один из них обходил дом, проверяя окна и двери, поглядывая на улицу и соседские дома.
Отец ходил на работу, но я взял отпуск и сидел дома. Разумеется, когда напряжение начинало сводить меня с ума, шел на кухню и что-нибудь пек.
Все копы в качестве командного пункта выбирали кухню, и к четвергу они пришли к единому мнению, что никогда в жизни им не удавалось так хорошо и вкусно поесть.
В тяжелые времена соседи обычно выражают сочувствие и поддержку тем, что приносят еду. В нашем случае соседи слишком хорошо нас знали, чтобы приносить обычные запеканки или домашние пирожки.
Вместо этого они приносили ди-ви-ди. Уж не знаю, самостоятельно ли они пришли к выводу, что в наш насыщенный информацией век в час беды ди-ви-ди становится приемлемым заменителем пищи, или провели организационное собрание, но к пятнице наши потребности в ди-ви-ди были удовлетворены на два года вперед.