Предсказание
Шрифт:
— Фотография, — внезапно вспомнила Лорри. — Фотография Энни осталась у этого мерзавца.
Она могла не уточнять. Я знал, почему мрачно сверкнули глаза, а губы в отвращении закаменели.
Я тоже не хотел, чтобы в уединении камеры он смотрел на фотографию Энни и утолял свою жажду жестокости мыслями о ее болезненной смерти.
Вернувшись в совещательную комнату, я нашел его на том же месте, только охранник уже собрался снять наручники, которые приковывали Панчинелло к столу.
— Фотография
После короткого колебания он протянул мне фотографию, но не отпустил, когда я взялся за другой ее край.
— Как насчет открыток? — спросил он.
— Каких открыток?
— На мой день рождения и Рождество.
— Да, конечно.
— От «Холмарка». Как мы и договорились.
— Мы ни о чем не договорились, сукин ты сын.
Кровь бросилась ему в лицо.
— Не смей оскорблять мою мать.
К этому он относился серьезно. Я это знал.
Но тут же злость ушла из него.
— Но я забыл… она ведь и твоя мать, не так ли?
— Нет. Моя мать дома, в Сноу-Виллидж, рисует игуану.
— То есть на сладости денег не будет?
— И на чипсы тоже.
Такое отношение вызвало у него неподдельное удивление.
— А как насчет романов Констанс Хаммерсмит?
— Дай мне фотографию.
Отдав фотографию, он повернулся к охраннику:
— Нам нужно еще несколько минут, чтобы закончить разговор.
Охранник посмотрел на меня.
— Сэр?
Я просто кивнул, не доверяя собственному голосу.
Охранник проверил, хорошо ли закреплены наручники, и вышел из совещательной комнаты, закрыл дверь и остался у стеклянной панели, наблюдая за Панчинелло.
— Ты привез с собой заявление, которое я должен подписать? — спросил Панчинелло.
Ответила ему Лорри. Она стояла на пороге совещательной комнаты, держа дверь открытой, чтобы я мог побыстрее выйти.
— У меня в сумочке три экземпляра. Заявление составлено хорошим адвокатом.
— Заходи, — попросил он. — Закрой дверь.
Лорри присоединилась ко мне, и у нее, как и у меня, наверняка возникла мысль о том, что он опять нас разыгрывает, чтобы вновь отказать.
— Когда мы это сделаем?
— Завтра утром. В больнице в Денвере все готово. Им нужно сообщить за двенадцать часов.
— Сделку, которую мы заключили…
— Мы выполним все условия, — заверила его Лорри, доставая из сумочки ручку и три экземпляра заявления с просьбой отпустить его в больницу для операции по пересадке почки маленькой девочке.
Он вздохнул.
— Я люблю эти детективные романы.
— И шоколадные батончики, — напомнил я ему.
— Когда мы вели переговоры, я не знал, что мне придется отдать почку. Вы многого просите, учитывая, что уже лишили меня яиц.
Мы ждали.
— Я попрошу у вас еще кое-что.
Я не сомневался, что сейчас он что-нибудь отчудит, а потом будет громко хохотать, наслаждаясь нашим горем.
— В этой комнате нет подслушивающих устройств, — доверительно сообщил он нам, — потому что здесь адвокаты обычно беседуют с заключенными.
— Мы знаем, — кивнула Лорри.
— И я сомневаюсь, что этот козел у окна умеет читать по губам.
— Что ты хочешь? — спросил я, уверенный, что он попросит меня достать с неба луну.
— Я знаю, ты не доверяешь мне, как должен доверять брату. И я не жду, что ты выполнишь мое условие до того, как я отдам почку. Но, как только ей пересадят мою почку, ты будешь обязан выполнить мое условие.
— Если ты попросишь то, что мне по силам.
— Я уверен, что по силам, — радостно ответил он. — Если учесть, что ты сделал с великим Бизо.
Я его совершенно не понимал, не знал, сведет ли он все к злой шутке или действительно предложит мне что-то сделать.
— Я хочу, чтобы ты убил этого прыща на заднице Сатаны, Виргильо Вивасементе. Я хочу, чтобы ты заставил его страдать. Я хочу, чтобы он узнал, что тебя послал я. И чтобы в конце он стал мертвее всех мертвых.
Какая там шутка. Он говорил на полном серьезе.
— Хорошо, — пообещал я.
Глава 61
Белые флуоресцентные лампы на сером потолке, белые документы на сером стальном столе, белые гранулы снега, появляющиеся из серого дня и барабанящие по окнам, шариковая ручка, выводящая подписи на бумаге…
Свидетелями стали два охранника, которые привели в совещательную комнату, соответственно, Панчинелло и нас. Они расписались под подписью моего брата.
Один экземпляр Лорри оставила Панчинелло, два других убрала в сумочку. Мы заключили сделку, пусть ее условий и не было на бумаге.
Мы не пожали друг другу руки. Я бы пожал, если бы он захотел, почему нет, ведь благодаря ему Энни получала шанс остаться в живых. Но он, похоже, не видел необходимости рукопожатия.
— После того как все будет сделано и Энни поправится, — сказал он, — я бы хотел, чтобы вы изредка привозили ее сюда, скажем, на Рождество.
— Нет, — без запинки отрезала Лорри, хотя я сказал бы именно то, что он хотел услышать.
— Во-первых, я ее дядя, — напомнил он. — И спаситель.
— Не буду тебе врать, — сказала ему Лорри. — И Джимми тоже. Ты никогда не сыграешь даже самую маленькую роль в ее жизни.
— Может, маленькую сыграю, — и Панчинелло похлопал себя по тому месту, где была его левая почка.
Лорри молча смотрела на него.
Он улыбнулся.
— А ты та еще штучка.
— То же самое можно сказать о тебе.