Предсказания китайского печенья
Шрифт:
Номер, состоящий из двух просторных комнат, с окнами, выходящими на старый московский район Красная Пресня, понравился мне. Фигурка греческого бога торговли Гермеса подсвечивалась разноцветными огнями, создавая настроение праздника.
Будет и на твоей улице праздник, Анри — мысленно пообещала я.
И пока девушка-мечта восторгалась видами из окна и разглядывала предметы интерьера, Анри сделал заказ в Венской кофейне.
Возникла неловкая пауза. Я теребила кисти гобелена украшавшего стену гостиной.
Анри подошел ко мне. Стоя к нему спиной я чувствовала мурашки, пробегающие
Он положил свои руки на мои.
Уткнулся подбородком в мою ключицу.
Зарылся лицом в мои волосы.
Губами нашел мочку моего уха.
Что он прошептал, я не поняла. Но зато мне стало окончательно ясно, что возбуждение, заплеснувшее горячей волной, достигло пределов моих возможностей и я начинаю терять контроль над ситуацией. Мысли, мелькавшие в мозгу надоедливыми мошками, я не успевала прочитывать и, в конечном счете, отмахнулась от них. Черт с ним, с контролем, будем получать удовольствие!
Отстранившись от Анри, я повернулась к нему лицом. Влажные губы коснулись моих век, словно прося: не смотри, я стесняюсь. Губы его, пропорхнув по щеке, нашли мои губы, только руки Анри оставались бесприютными, исследуя линию моих бедер, пуговицу на поясе моей юбки, крючочки моего бюстгальтера через материю костюма.
Переливы звонка прервали наши опыты. Какого черта! Кто-то умышленно вырывает Анри из моих объятий.
Доставлен заказ. Какой заказ? Ах, да. Спасибо. Приятного аппетита. Еще раз спасибо. Администрация благодарит Вас… Миллион спасибо. Хлопнула дверь.
Опять все придется начинать сначала…
Ого, не ожидала от Анри такой прыти! Меня вихрем сорвало с места, только успела почувствовать, как пол ушел из-под ног, и взлетели вверх мои белые лодочки.
Телепортация. Это когда мгновенно перемещаешься из одного места в другое.
Непреодолимою силою (читай — желанием) Анри, я была телепортирована в спальню.
За время его общения со служащим «рум — сервиса» я успела немного остыть и смогла разглядеть в полумраке спальни ведерко с шампанским. Возлюбленный, оказывается, подготовился! Он, наконец-то, ближе познакомился с пуговками моего костюма, и они, как старые знакомые, не оказали ему сопротивления. Никогда еще меня не раздевали с такой скоростью. Более всего я волновалась за сохранность моих чулок цвета загара на широкой кружевной резинке, купленные мною на чеки в «Березке» по сумасшедшей двойной цене. Затраты себя оправдали. Срывая лепестки моей одежды, Анри был поражен, открывшимися ему прелестями, и в итоге я оказалась раздетой донага, за исключением чулок.
Несмотря на реактивное начало Анри немного успокоился, решив, что обратный ход я уже не отыграю — голышом мне деваться некуда. Это я так думаю, скорее всего, Анри не думал вообще, он весь превратился в зрение. В осязание. В обоняние. Вот, теперь нас пробуют на вкус.
Ау, сознание! Абонент находится вне зоны действия сети.
«Давненько мы не брали в руки шашек». Любовью я занималась месяца три назад, в последний приезд моего любовника-рижанина, тогда мы устраивали плотские пиры, чтобы, как он говорил, мне надолго хватило.
Заниматься любовью это как кататься на велосипеде, один раз прокатился и не разучишься всю жизнь. Сегодня мне повезло — велосипед попался фирменный, с натянутой, как тетива лука, крепкой цепью, с автоматическим переключением скоростей, удобными педалями, по размеру подходящим седлом, чуткой и плавной тормозной системой. Эх, прокачу!
Мое участие сводилось лишь к тому, что бы следовать желаниям Анри, его нежным губам, и требовательным рукам.
Шампанское весьма кстати, французы знают в этом толк. Мои, измученные поцелуями губы дрожали, припадая к золотому ободку фужера, и зубы предательски извлекали из него хрустальный звон.
Но время неумолимо.
— Я не хочу отпускать тебя… — и синий взгляд, способный растопить любое сердце.
— Анри, это необходимо. Администрация знает, что я у тебя. Ты хочешь, что бы меня выволокли за косы?
— Нет, нет! Я забыл, где мы находимся. Прости, — он моментально натянул брюки. — Я сейчас же провожу тебя домой!
— Не стоит. Просто посади меня в такси. Уже поздно, и вдвоем мы привлечем внимание, — я застегивала пуговки, и мои движения гипнотизировали Анри.
— Об этом не может быть и речи. Я провожу тебя до двери твоего дома. Иначе я не смогу уснуть, беспокоясь о тебе, — руки его тянутся к моей груди, голос становится приглушенным, и я знаю, что за этим последует. — Это я для того, что бы ты пожалела меня поцелуем.
— От тебя не отвяжешься… — сдалась я, позволяя его нервным рукам расстегнуть лиф вновь.
Я нервничала, когда мы прошли мимо дежурной по этажу, удачно — в одиночестве — спустились на лифте, и гордо промаршировали мимо охраны, из-за позднего времени и отсутствия гостей, не знающей чем себя занять. Вслед нам я услышала, как они обсуждали достоинства моей фигуры.
Подъехав на такси к моему дому, Анри настоял на том, чтобы проводить меня к двери моей квартиры Соседские подростки, игравшие на гитаре, заинтересованно посмотрели нам в след, и тут же забыв о нас, продолжили свою грустную песню о таганской тюрьме.
Мы прощались. Подарив Анри чувственный поцелуй, я пошутила, что теперь он может спать спокойно. Он, застонав, посетовал на мое безжалостное сердце и потянулся к моим пуговкам. Боже, надо прекращать, иначе измучим себя! Я поцеловала его в щеку и напомнила, что его ждет такси. Видя мою непреклонность, Анри, с неохотою, все же вышел из подъезда.
Войдя в темную прихожую, я на ощупь включила свет. Тишина. Только из-под двери моей комнаты пробивается тонкая полоска. Вообще-то в комнате я живу вместе с младшей сестрой Лерой. Валерия младше меня на два года, и имеет среди ровесников самый вредный характер.
— Уж ты, где жена шаталася, на каком подворье, на какой площади, что истрепаны твои волосы, сарафан на тебе… — Лерка самозабвенно перевирала «Песнь о купце Калашникове».
Она готовилась к поступлению в институт, занималась днем и ночью, что положительно повлияло на ее знания русской литературы, полностью утраченные в школе. В качестве отдыха от «противных, никому не нужных» литературных произведений, моя сестрица обожала решать задачки с такими функциями, что мне, гуманитарию, не то, что решить, но и выговорить было сложно.