Предсказать прошлое
Шрифт:
— Давайте-ка посмотрим, что у нас тут, бодро принялся за дело старичок.
Лола помогла мне стянуть верх платья, чтобы доктор мог осмотреть ушиб.
— Вывих, — поставил диагноз Галлэ. — Придётся вправлять.
Ни когда раньше не проходила эту процедуру, но само слово почему-то мне очень не нравилось, звучало излишне болезненно. Доктор, посмотрев на моё вмиг побледневшее лицо, поспешил успокоить:
— Не стоит так волноваться, я в совершенстве владею техникой вправления суставов, да и обязательно обезболим.
— Чем? — решила уточнить я.
— Хлороформом.
Я конечно не сильна в медицине, что о том, что это довольно опасный препарат, это знаю.
— А это обязательно?
— К сожалению, да. Вас ждут очень болезненные ощущения, и потому придётся его применить.
— Я где-то слышала, что он и убить может, — осторожно поинтересовалась я.
— К сожалению, последствия предугадать не возможно, но Вы не переживайте я не буду Вас усыплять, лишь слегка обезболю.
— Тогда да, конечно, — не очень уверенно согласилась я.
Вылив несколько капель на белый платок из плотно закрытого стеклянного пузырька, дал мне сделать вздох, прижав ткань к моему лицу.
По ощущениям вдыхание этого эфира было странным: слегка сладковатый вкус, оставил неприятный осадок на языке и пьянящий эффект творил что-то не вероятное с моими мыслями, вмиг отяжелевшее тело, которое стало жить своей жизнью, не слушаясь хозяйку. Хотя так даже лучше, что не слушалось, потому что голова работала тоже самостоятельно. Расслабленно сижу, не шевеля конечностями, а в голове уже план куда пойти и чего сотворить. Какая я оказывается затейница. Появилось желание сходить и повыдергать лохмы этой курице Джустин, заклеить рот скотчем графине Калю и я прям горела желанием устроить тёмную Бланше. Сразу захотелось поделиться тем, что напридумывала, но очень мешал вот этот забавный старик, у которого почему-то время от времени появлялась вторая голова, и он все время косил глаза к носу, причём все три глаза. Да и Лоле пора бы подстричься, а то её косы как-то странно на меня шипят, и все время пытаются укусить, не порядок.
— Ай-яй, — взвизгнула я, почувствовав резкую боль в плече.
Меня это даже на мгновение отрезвило, как раз что бы чётко расслышать взволнованный голос Тристана из-за двери.
— Все в порядке?
— Да, маркиз Лебрен. Осталось только фиксирующую повязку наложить.
Я попыталась повторить за доктором столь сложное словосочетание, но получалась какая-то несуразица, которая меня веселила и, заставляя смеяться в голос, игнорируя недоумевающий взгляд Лолы.
— Не обращайте внимания, — успокаивал доктор мою подругу. — Она немного пьяна от лекарства.
Немного? Ну, ему, наверное, видней, но интуиция подсказывала, что он приуменьшает действие хлороформа. Сильно так приуменьшил!
После того, как меня перебинтовали и одели, доктор разрешил зайти посетителям. Я пьяно улыбалась Тристану и Жаку, пытаясь выговорить приветствие, но моё «срасти» с заиканием через слог, мало было на это похоже. Махнув рукой на неудачу, перешла к более красноречивому проявлению радости на их появление. Надо было видеть их лица, когда я по очереди принялась расцеловывать их в щеки, и обниматься со всеми присутствующими не обделив вниманием привыкшего ко всему доктора и растерянную Лолу. Как бы не работал мой уснувший разум, но тот факт, что с Лебреном мне нравиться обжиматься гораздо больше, чем с остальными, привёл к тому, что я окончательно переключилась на него. В итоге я совсем повисла на его плечах и, каясь, прошептала:
— Извините, я, кажется, совсем себя не контролирую.
Тристан от чего-то поморщился и постучал себя по уху. Кажется, шёпотом говорить не получилось.
— Ничего страшного, мы все понимаем, — заверил он меня, нисколько не обидевшись на моё липучее поведение.
Кто мы? Огляделась. О! Сколько нас тут в комнате набилось, одних только Жаков с пару тройку насчитала.
— Лолочка, — зачем-то позвала я, не зная точно к кому из девушек обращаться. — А мне водички можно?
— Да, да. Воды нужно будет много, небольшое побочное действие, постоянное желание пить, — поучающим голосом подтвердил мою жажду Галлэ. А то я сама не знаю, что в горле пересохло.
Небольшое? А как тогда называется, то, что происходит со мной сейчас?
Воду я получила, много воды, ведь каждая из горничных принесла по стакану. Я же лопну!
— Ну, что Вы, в самый раз, — ответил доктор на мой внутренний вопрос. Или не внутренний?
А потом меня осенило. ДеБюси целая куча, Лол тоже много, как и докторов, а Тристанов? Обернулась и огляделась. А вот Тристан почему-то один. Я и без того знала, что он штучный мужчина, но оказывается что даже мои галлюцинации с этим согласны.
— Маркизе, нужно прилечь, — намекнул доктор.
— Ну, вот русский вечер пропущу, — посетовала я, по-прежнему вися на Тристане и не имея не единого желание оцепить от него свои загребущие ручки.
— Не пропустите, — заверил Лебрен.
— Конечно, не пропустите, поддержал его доктор. — Поспите пару часиков и снова будете в норме.
— А вы, между прочим, обещали, что не будете усыплять, — упрекнула Галлэ.
— Простите, но невозможно предусмотреть все возможные реакции.
— У-у-у, — погрозила ему кулаком.
Потом спохватившись, что веду себя и правда, очень не хорошо, опустила руку и, вернув её снова на плечо маркиза Лебрена, извинилась.
— Ничего страшного, — заверил, меняя Галлэ.
Меня транспортировали на кровать и, укрыв покрывалом, пообещали, что обязательно разбудят к ужину.
— А поцелуй на ночь, — взбунтовалась я, заметив, что Тристан засобирался уходить.
А что он так краснеет, что я такого попросила то? Надо мной наклонился Жак и смачно чмокнул меня в губы, сделав вид, что не понял, что это я не ему говорила. Ох, черт. Может, стоило всё-таки попросить доктора меня сразу вырубить?
— Вы такая забавная, — хмыкнул Жак.
— Очень, — буркнул Тристан.
— Отдыхайте, — поставил точку доктор и направился к выходу, увлекая остальных следом.
Засыпая, я могла думать только о том, что эти несколько часов Джустин обязательно попытается обернуть в свою пользу. Вот проснусь и всё-таки обязательно испорчу ей причёску или сделаю ещё что-нибудь столь же кощунственное.
Глава 12
Пробуждение было тяжёлым и болезненным. Голова, набитая ватой и колючей проволокой, тяжёлой гирей мяла пуховую подушку. Глаза открываться не желали и всячески сопротивлялись моим просьбам разлепить веки. Во рту расположилась сахара, судя по ощущениям вместе со всей популяцией верблюдом и песчаных мышей. Тело ломило и ныло, не желая проявлять активность, и противилось чьим-то настойчивым попыткам меня разбудить.