Предтеча
Шрифт:
Ровена вздрогнула, когда пальцы женщины коснулись её сокровенного, и, глотая слёзы, прикрыла рот ладонью. Хуже унижения она и представить себе не могла. Её разглядывали, проверяли, щупали, как товар перед покупкой.
— Всё в порядке, Ваше Величество, — сообщила наконец доктор. — Она невинна.
— В полном смысле этого слова? — уточнил он.
— Там повреждений тоже не обнаружено.
— Хорошо.
— Можете одеться, моя дорогая, — женщина отошла в сторону, и Ровена, едва сдерживая слёзы, оправила юбку.
В сторону
«Нельзя раскрываться! Не сейчас, — уговаривала она себя. — Пока мне ничто не угрожает. Он не посмеет притронуться ко мне при свидетелях».
— Оставьте нас, — приказал король и, дождавшись, когда за доктором захлопнется дверь, приблизился к Ровене. — До меня дошли слухи, что ты на днях приходила к Максиану и пробыла с ним почти два часа. Что, скажи на милость, ты там делала?
Ровена застыла, боясь пошевельнуться. Сердце грохотало так сильно, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди, ноги сделались ватными от страха.
Если бы ему было что-то известно, он бы не медика привёл, а палача. Похоже, решил, что между ней и Максианом что-то было. Что за нелепость!
— Отвечай! — грубо схватив её за подбородок, он заглянул в глаза. — И не смей мне лгать, Ровена.
— Я спрашивала о Заветах, — выпалила она первое, что пришло на ум. — Учитель задал написать изложение, а мне было многое непонятно.
— И это всё понадобилось делать на ночь глядя?
— Простите, у меня и в мыслях ничего плохого не было, — Ровена сглотнула ком в горле, но слёзы предательски катились из глаз.
— Ещё раз узнаю, что ты приходила к нему, особенно так поздно, — процедил король, — и я не выпущу тебя отсюда, пока сам… не решу, что с тобой делать. Я понятно выразился?
— Понятно, дядя.
В последний раз приблизив своё лицо и жадно втянув ноздрями воздух, Юстиниан развернулся и вышел из спальни.
Так вот какова её участь: стать игрушкой в руках короля, в руках родного дяди. Настанет день, и он сделает это. Он будет насиловать её, издеваться над ней, пока не надоест, а потом продаст какому-нибудь старому извращенцу.
Ровена опустилась на пол и взвыла от бессилия. Как долго ей придётся жить под одной крышей с этим убийцей с измазанными по локоть в братней крови руками?
— Я проклинаю тебя, слышишь? Тебя и всю твою семью! Твоих детей и внуков! Весь твой поганый род до скончания времён! — прокричала она.
Плевать, если кто услышит. Пусть схватят и казнят, пусть избавят её от унизительного существования в тени этой гнусной твари. По крайней мере не придётся сидеть с ним за одним столом и притворяться, что ничего не происходит.
Ей уготована жалкая жизнь очередной жертвы этого мира. Ничтожное зёрнышко, перемолотое в жерновах тщеславия.
Чем её жизнь лучше жизни осквернённых? Те хотя бы могут позволить себе быть самими собой, а не как она, трусливо скрываться и молиться богам, чтобы одной ночью вдруг не открылась дверь, и в комнату не вошёл он; чтобы не обнаружилась правда, заставляя её вздрагивать от каждого шороха в ожидании палача. А это неизбежно.
И какой у неё выбор? Сжать зубы и терпеть до самой смерти? Даже если дядя не тронет её, а просто продаст, как породистую кобылу, какому-нибудь нашпигованному золотом знатному, что это изменит?
Они сыграют свадьбу и будут жить «счастливо» ровно до тех пор, пока не появится младенец-осквернённый, которого тут же вырвут из её рук и отдадут Легиону. И так будет с каждым её ребёнком, пока не выяснится настоящая причина. А после — унизительная казнь на Площади Позора.
Ровена горько усмехнулась, представляя, как её дитя клеймят очередным номером, а её собственная голова украшает самый высокий кол на Площади. Люди будут презрительно сплёвывать при одном упоминании её отца. О нём будут говорить как о малодушном самодуре, который покрывал осквернённую дочь, попирая законы государства.
Хороша же перспектива, нечего сказать! Впрочем, выход есть.
Как во сне, Ровена медленно поднялась и подошла к окну. Всего один шаг. Быстрая смерть, почти мгновенная. Она ведь любит смотреть на море, так почему бы не стать его частью?
Створки со скрипом распахнулись. Безграничная гладь манила, шум прибоя убаюкивал, тёплый ветер ласково трепал волосы.
Сама того не замечая, она оказалась на подоконнике. Всего лишь маленький шажок, и всё закончится. Исчезнет ненавистный дядя, исчезнет скверна, исчезнет она сама. Быть может, там, после смерти, она встретит своих папу с мамой, быть может, там… она наконец будет счастлива?
Ровена вдруг почувствовала долгожданную лёгкость и умиротворение, захотелось окунуться в них с головой, забыть всё и навсегда и стать, наконец, по-настоящему свободной.
Дверь с грохотом распахнулась. Ровена закрыла глаза и приготовилась шагнуть. Чьи-то руки схватили за платье и потянули назад. Не удержавшись, она рухнула на пол вместе со своим спасителем.
— Госпожа, что вы творите?! — глаза Восемьдесят Третьей расширились в изумлении.
— Зачем ты пришла? Ты всё испортила! — так и продолжая лежать на каменном полу, Ровена прикрыла лицо руками.
— Всё в порядке? — послышался голос Морока.
— Дверь закрой! — рявкнула легата. — Снаружи!
Она помогла Ровене подняться и, усадив её на кровать, опустилась рядом на пол:
— Не знаю, что у вас там стряслось, но это не повод сигать с такой высоты.
— Ты ничего не понимаешь!
— Может, и не понимаю, госпожа, но точно знаю, что на одну причину умереть всегда найдутся две, чтобы жить дальше.
— У меня не нашлось, — Ровена сползла с кровати и села рядом. — Это единственный выход.