Предтеча
Шрифт:
Ожидающая снаружи пара плётчиков бросилась выполнять приказ, покрикивая и раздавая оплеухи хнычущим несмышлёнышам.
— Прошу… Они же ещё дети! — молила Нанни, пока мастер тащил её к столбу для провинившихся. — Они же ни в чём не виноваты! Это всё я. Я просто хотела дать им… немного любви.
— Пасть закрой! — он ударил её наотмашь и толкнул к вогнанному в землю толстому бревну. — Любви она дать хотела! Да что вы вообще, выродки, можете знать о любви!
Зажав ладонью рот, Нанни смотрела, как малышей грубо выталкивают из барака.
Последней из всех плётчик вытянул за шиворот безуспешно отбивающуюся Фиалку и, протащив её по земле мимо сгрудившихся в кучку притихших детей, швырнул к ногам мастера. Тот не без удовольствия пнул её сапогом, бросил перед ней нож и извлёк револьвер:
— Подбери его, тварь. Живо!
Фиалка вся сжалась, поблёскивая горящими ненавистью глазками, угрожающе оскалилась.
— Я сказал, подбери нож! — глухо повторил мастер, наведя огнестрел на девочку.
Нанни замерла, стараясь унять охватившую тело дрожь. Что задумал этот ублюдок? Что он собирается сделать с её малышкой!?
— Умоляю вас, господин, пощадите её! — взмолилась она, понимая, что тщетно просить его о чём-либо. — Делайте со мной что угодно, только не наказывайте её, никого из них… Они ни в чём не виноваты, клянусь!
— Быстро взяла нож, мразь! — пропуская её мольбы мимо ушей, мастер взвёл курок.
Вздрогнув от щелчка, Фиалка обернулась на Нанни, взглядом спрашивая, как поступить.
— Делай что велит господин, милая.
Та, всё ещё сомневаясь, нерешительно подняла нож.
Мастер злорадно оскалил зубы:
— Любишь свою няню, да, соплячка? Хорошо. Очень хорошо! Видишь вот эту штуку? — он помахал револьвером, тускло блестевшим в свете факелов. — Стоит мне только нажать вот сюда, и твоя уродливая башка разлетится на тысячи мелких кусочков. Но я не убью тебя, если ты прямо сейчас подойдёшь к своей ненаглядной няне и всадишь в неё этот вот нож. Выбирай: ты или она.
Фиалка снова оглянулась. Покрытое короткой шёрсткой лицо исказилось от боли и страха, маленькие клыки обнажились, глазёнки заблестели от слёз.
— Ну же, псиный ты выкидыш! Считаю до трёх: один, два…
— Давай, Фиалка! Делай!.. — закричала Нанни.
— Три! — по двору прокатился оглушительный выстрел, смешавшись с детскими визгами и плачем.
Фиалка съёжилась и, выронив нож, зажала уши ладонями.
— Второй раз не промажу, — процедил мастер, снова наведя дуло револьвера на девчонку. — Выбирай!
Нанни собрала последние силы, стараясь держаться как можно спокойнее. Нельзя, чтобы дети видели её страх. Не все из них понимают, что происходит, и это даже к лучшему: пусть думают, что это просто очередное наказание.
— Фиалка, милая, — тихо позвала она. — Делай, что говорит господин.
Поколебавшись, подопечная подобрала нож, не без труда поднялась и, прихрамывая, приблизилась к няне. Кто-то из старших детей громко зарыдал, догадавшись, что сейчас произойдёт.
— Заткнитесь, сукины дети! — гаркнул один из плётчиков, замахиваясь на стоящего поблизости мальчишку.
Фиалка, передёрнув плечами, взглянула на нож в своей руке и подняла глаза на Нанни:
— Я… Я не могу…
— Можешь, моя хорошая, — она вымученно улыбнулась. Не было ни малейших сомнений, что мастер без раздумий застрелит малышку, если та не выполнит приказ. И тогда вместо одного трупа будет два… — Давай, девочка моя, у тебя всё получится.
— Но тебе будет больно! — глаза Фиалки округлились от ужаса.
— Не будет, обещаю, — Нанни потрепала малышку по голове и склонилась над её ухом. — Я тебе никогда не говорила, но у меня есть секретный хист: я не чувствую боли. Совсем не чувствую, только притворяюсь. Можешь прямо сейчас проверить.
Недоверчиво нахмурившись, девочка замотала головой и попятилась.
— Фиалка, — Нанни строго свела брови. — Я же тебя никогда не обманывала! Со мной ничего не будет, обещаю.
— Но…
— Выполняй, сейчас же, — она проговорила это медленно, отчётливо, и подопечная неуверенно выставила перед собой нож.
Мастер нетерпеливо прочистил горло:
— Мне долго ждать?!
— Давай! — голос Нанни сорвался на крик.
Девчушка испуганно пискнула, зажмурилась и, под плач своих собратьев, ударила ножом куда придётся.
Нанни стиснула зубы от невыносимой боли — удар пришёлся в живот. В глазах мгновенно потемнело, к горлу подкатила тошнота, но стон, норовивший вырваться из груди, так и остался внутри. Никто из малышей не должен увидеть…
Пошатнувшись, она привалилась спиной к столбу и впилась ногтями в шершавое дерево.
— Прости, Нанни, прости! — запричитала Фиалка, вырвав нож и пытаясь зажать ладошками кровоточащую рану.
— Всё… хорошо… — губы начали неметь, язык плохо слушался. — Вот видишь… мне… не больно.
Мастер одобрительно хмыкнул и обернулся к одному из помощников:
— Веди следующего.
Тот схватил за шиворот ближайшего ребёнка и потянул к столбу. Нанни с сожалением смотрела на малыша, и единственная мысль, что мучила её больше, чем рана, больше, чем страх близящейся смерти, была о том, как же эти мрази уродуют невинных детей ещё с пелёнок. Чем осквернённые всё это заслужили?!
Те, что помладше, совсем ещё крохи, били несильно, сжимая огромный нож в дрожащих ручонках. А потом, глотая слёзы и заикаясь, тихо просили прощения. Тяжелее всего приходилось тем, кто постарше: они уже осознавали, к чему их принуждают. На всех, кто упирался, отказываясь выполнять приказ, тут же обрушивался хлыст.
Нанни старалась держаться, надеясь, что умрёт позже, не на глазах у своих воспитанников, но очередной удар отнял последние силы, ноги подкосились, и она рухнула на землю.