Предварительное дознание
Шрифт:
– Сколько тебе было, когда ты приняла лекарство? А когда ты вышла замуж? Планируете ли детей?
Сайман завалил её вопросами, выпытывал, смотрел огромными полными восторга глазами. Сначала меня беспокоило, что он будет приставать к ней или пытаться заигрывать, но и Сайман, и Альберт, и даже Надин, все видели в ней нечто инопланетное, удивлённо любовались, но перейти черту вежливого любопытства не пытались. Поэтому я быстро расслабился и включился в беседу, поддерживал смущённую Лори, отшучивался за неё, рассказывая небылицы.
Все смеялись, настроение неуклонно поднималось, и я чувствовал себя почти счастливым. Вскоре Лори освоилась и легко перетянула инициативу в разговоре на себя.
– Я
Лори любила поболтать, в офисе я часами слышал её звонкий голосок из кухоньки, куда ребята приходили за кофе и чтобы полюбоваться на нашу диву. Мне отлично работалось под её сплетни и глупости. Но в этой компании её болтовня заставляла меня смущаться, не знаю почему, но одновременно было стыдно от её безграмотности и от того, что хотелось заглядывать ей в рот и восхищаться. Она всегда вызывала у меня восхищение и странное благоговение. Сейчас же, под градусом, я был готов целовать ей ноги, хотя лучше пухлые мягкие губы, ведь это непременно бы заставило её замолчать.
Лори же выпила пару бокалов вина и вовсе стала чрезмерно говорливой:
– У меня двое детей, но их воспитывает няня. Или нянь? Как правильно говорить о мужчине воспитателе? Сейчас мне двадцать два, и мой личный гинеколог советует пока не спешить с дальнейшими родами. Я знаю, что дети очень важны и нужны, поэтому в будущем планирую родить ещё пару. Или троих. – Лори о детях всегда говорила с глубокой задумчивостью. Но с какими-то глупыми интонациями: иногда мне казалось, что она не воспринимает своих отпрысков как настоящих маленьких людей. Для неё это домашние забавные питомцы. – У меня родились два альфы, но я мечтаю о девочке. Говорят, при искусственном оплодотворении больше вероятность родить девочку. У тебя, Эд, ведь кузина после ЭКО появилась? – раньше Лори никогда не спрашивала о Камиле, хотя все в Ди Вельт знали о том, что в моей семье есть две женщины.
Обсуждать, чем и как живёт Лори Дёфнер, мне не нравилось – и так знал немало, а упоминание о муже навевало тоску. Лори – недостижимая волшебная фея, на которую я могу лишь смотреть, любоваться и дрочить по вечерам в гордом одиночестве. Для мужчин, таких как я, Сайман или Альберт, женщины навсегда останутся музейными экспонатами. Наверное, потому Сайман и просился в компанию – просто полюбоваться. Я тоже любовался. Безмолвно, без надежды и отчасти с детской наивностью радуясь любому проявлению её внимания. Но вряд ли это чувство имело отношение к настоящей любви. Просто любить мне было некого, и потому все мои чувства сконцентрировались на прекрасной, но недоступной девушке.
От личной жизни Лори разговор перетёк к общим темам – политике, погоде и лекарству. Это три основные проблемы, о которых сейчас говорили все. И о лекарстве, как и о мировых войнах, уверен, говорить будут ещё долго.
– Я читала, всё дело в добавлении гена гепарда. Поэтому многие человеческие болезни перестали на нас действовать. А ещё омеги и альфы получили течку и узел, как у котов! Даже обоняние у нас стало почти как у зверей. Я точно не помню, но раньше не могла отличить запах ели от сосны. А сейчас по запаху могу определить кто в комнате даже через закрытые двери. Ещё я слышала, что у тех, кто живёт на севере, на спине стала прорастать шерсть, и люди больше не боятся холода!
Лори часто говорила глупости, но её никто никогда не перебивал и не поправлял. В целом, я заметил, все мужчины смотрели ей в рот и, соглашаясь, кивали, какая бы чушь не вылетала из её прелестных губ. Над её шутками, даже глупыми – радостно смеялись, стоило ей заговорить – как все умолкали и с восхищённым вниманием следили за каждым словом. А когда Лори выходила в уборную, мужчины, как в старые времена, вскакивали со своих мест и провожали её кивком головы.
Я не стал объяснять, что узла у котов нет, обоняние наше ещё очень далеко от звериного, и ни у кого никакой шерсти не растёт. Не было никаких доказательств, что в наших организмах появились хоть какие-то признаки животных, просто изменения сделали нас другими. В силу профессии приходилось, конечно, читать научные статьи, где доказывалось, что наше ДНК теперь ближе к шакалам, чем к шимпанзе. А значит, при желании мы можем говорить, что являемся дальними родственниками псовых (интересно, как к этому факту отнеслись антропологи?), но в ответ на подобные необоснованные предположения возникает логичный вопрос – почему у нас не изменилось расположение пальцев и не сдвинулись ушные раковины? Узел и течки явно не признак нашей псовости. Это скорее новый виток эволюции.
Еда в ресторане оказалась отменной, однако блюда были достаточно дорогими. Я заказал стейк с кровью и чесночной пастой, с удовольствием попробовал гренки, что взяла Лори, и густой суп с томатами, который заказал Сайман. Мне как никогда было тепло и уютно: дружеские разговоры, выпивка и вкусная еда напоминали о тех счастливых днях, когда жизнь ещё была нормальной. Альберт с Надин ушли сразу после ужина, меня тоже понемногу стало клонить в сон, но Лори с Сайманом продолжали о чём-то говорить, вызывая у меня неудержимое веселье и неконтролируемые приступы ревности.
После четырёх утра, когда несчастный официант, вынужденный работать до последнего клиента, несколько раз сделал нам недвусмысленные намёки, что пора уходить, я всё же смог утянуть девушку домой и с невероятным облегчением избавился от Саймана, который норовил нас проводить. Он выпил, и его поползновения в мою сторону стали слишком откровенными, их уже не удавалось спрятать за равнодушием или презрением. На меня это действовало раздражающе, его присутствие подавляло и заставляло чувствовать себя не на месте. За несколько часов, проведённых с ним за одним столом, мне стало казаться, что запах детектива пропитал весь воздух и даже мою одежду. Хотелось сбежать от его навязчивого присутствия, чтобы уже не приходилось вдыхать терпкий аромат его тела, кружащий голову. Захлопнув дверцы такси, я тяжело вздохнул, даже не понимая, чего испытывал больше – облегчения или разочарования.
Лори жила на алее Эбереше, в шикарном особняке, всего в двадцати минутах ходьбы от Шарлоттенбургского дворца. Я вышел с ней из такси, чтобы проводить до порога. Трёхэтажное строение окружал маленький садик с аккуратно постриженной лужайкой и клумбами с примулами и камнеломками. Вдоль ограждения цвела сирень, и её яркий аромат приятно оттенял естественный запах Лори. Все женщины пахли мягко, сладко. Но в этом запахе не было и намёка на флёр страсти, что присутствовал в запахах мужчин. Лори пахла теплом, цветами и молоком, в то время как Сайман пах яростным желанием и сексом, и сейчас мне безумно не хватало этого аромата.