Предвестники

Ренвик разглядывал лежащий перед ним прекрасный, благоустроенный город. Он скучающе наблюдал, как самолёты спускаются по силовым лучам в аэропорт. Будь он в более располагающем к наблюдениям расположении духа, он бы заметил резкие и чёткие силуэты горных вершин за городской чертой, зелёный орнамент летней листвы, оплетавший каждую улицу и переулок прохладной шуршащей тенью, мягко укрывавшей силуэты невысоких изящных построек. Но, находясь во власти одного из всё чаще и чаще возникавших у него приступов беспокойного настроения, он резко постучал костяшками пальцев по подоконнику и повернулся спиной к входной двери.

– Тебя беспокоит что-то конкретное? - Мид оторвался от своей книги.

– Нет, всё в целом.
– Ренвик на мгновенье присел на диван, но почти сразу же вернулся к окну, слепо глядя перед собой. С невнятным ворчанием, он снова обернулся.

– Хватит просто сидеть и читать! Сделай же что-нибудь!

Мид отложил свою книгу в сторону и обратил на Ренвика всё свое внимание, сложив руки, словно внимательно слушающий взрослого ребенок.

– Значит, я должен посоветовать тебе, чем заняться, - улыбнулся он. – Как насчёт путешествия?

– Я только что оттуда вернулся. Другие планеты ничуть не интересней, чем Земля. Незачем отправляться так далеко, чтобы скучать. Это можно делать и оставаясь здесь.

– Спорт?

– Я устал от него.

– Работа?

– Я уже отработал положенные дни в этом квартале.

– Плохо, что ты никогда не испытывал желания заняться каким либо искусством – ну, скажем, живописью, или ваянием, или лепкой. Или даже сочинительством. Не зря говорят, что мастер всегда найдёт, чем себя занять.

– Ну, если уж на то пошло, я полагаю, что я мог бы найти, чем занять себя, но я не вижу в этом смысла. Это никому не нужно.

– Тогда остаются брак и семья.

– Да, но зачем? Ради продолжения рода? В этом и состоит смысл жизни?

– Ты только что задал извечный вопрос, - сказал Мид, постукивая кончиками пальцев друг о друга.
– Я полагаю, наши далёкие предки тоже задавались этим вопросом. Может быть, жизнь как таковая – сама по себе оправдывает своё существование?

Ренвик вернулся к дивану и устало опустился на него.

– Когда-нибудь всё это закончится. Не может же это продолжаться до бесконечности.

– Еще одно бессмертное замечание, - улыбнулся Мид. – А пока ты мог бы, по крайней мере попытаться хоть что-то изменить для себя.

– Ну, посмотрите на нас, - сказал Ренвик.
– Теперь нет ни войн, ни бедности, нет больше преступлений – кроме редких убийств, и самоубийств, – число которых, кстати, постепенно растёт. Больше не надо беспокоиться о завтрашнем дне. Здоровье, уверенность в будущем и безопасность – только об этом мы и слышим. Правительство фактически осуществляет лишь координирующую роль.

Уголки губ Мида дрогнули в улыбке:

– Ты, конечно же, знаешь, что только что описал рай – таким, как его представляли себе наши предки.

– Тогда я предпочел бы жить в то время, когда жизнь была менее райской и более интересной, - раздраженно ответил Ренвик.

– Многие из наших людей находят интересными, и даже посвящают жизнь исследованиям об отношении человека к Богу и Вселенной, исследованиям природы смерти и тому подобным вещам…

Ренвик недовольно поморщился, его лицо покраснело.

– Гм, да, это так, но я не думаю, что это подходит именно для меня.
– Я имею в виду, что все в порядке, но я… я не отношусь к подобному типу людей.

Мид слегка улыбнулся, задумчиво кивнул.

– Да, - сказал он.
– Да. И мне, кажется, понятно, почему.

– Ну и почему? – перешёл к обороне Ренвик.
– Просто потому, что я не подхожу для?..

– Просто потому, что тебе, как и многим из нас, до сих пор неловко упоминать имя Бога.

– Меня это нисколько не смущает, - запротестовал Ренвик.
– Я просто…

– Смущён, - улыбнулся Мид .

– Ну, пусть так.

– Я тут недавно наткнулся на кое-что связанное с моим хобби, что может показаться тебе интересным.

– Твоё хобби? Ах, да, что-то связанное с детской литературой, не так ли?

– Не совсем так. Скорее, с детскими играми.
– Губы Мида тронула лёгкая улыбка.
– У меня есть замечательная коллекция считалочек, - их произносили, например, прыгая со скакалкой и отбивая ритм хлопками ладоней. Недавно я обнаружил очень интересную считалочку, которая начинается так:

Представьте себе, дети придумали её ещё в 1944 году. Трудно себе вообразить жизнерадостных, смеющихся детей в хаосе тех трудных лет, не так ли?

– Очень интересно.
– Тон Ренвика, которым это было сказано, опровергал его слова.

Мид улыбнулся.

– Нет, пока что не особенно интересно, позволь мне продолжить. Как тебе известно, одним из направлений моих любительских исследований стало изучение взаимоотношения детских игр и игрушек с жизнью общества – говоря другими словами, как жизнь общества находит отражение в детских играх. Именно в ходе моих исследований в двадцатом веке я заметил нечто странное. Я думаю, что это может иметь последствия, которые должны заинтересовать даже такого скептика как ты, вместе с большинством наших беспокойных граждан, многие из которых, как ты справедливо указал, ищут чем себя занять.

– В последнее время я слышал мало чего интересного, - Ренвик прилёг на диван.
– Но твой голос успокаивает.
– Он улыбнулся, испытывая к Миду искреннюю симпатию.

– Хорошо, - продолжил Мид, вновь постукивая друг о друга кончиками пальцев.
– В начале двадцатого века, как мы с уверенностью можем констатировать, экономика этой страны базировалась на конной тяге. Лошади, как нам известно по дошедшим до нас изображениям, использовали не только для верховой езды и гонок, но и как вьючных животных, и как движущую силу в перевозках. Естественно, детские игрушки той поры включали в себя лошадей и предметы, относящиеся к ним, а также подходящие колесные транспортные средства, соответствующие этой культуре.