Предыстория беларусов с древнейших времен до XIІI века
Шрифт:
Для этнонима галиндов имеется еще одно созвучие — голядь, упомянутая в русских летописях под 1058 и 1147 годами, причем последнее сообщение четко локализует ее в верховьях реки Протвы. По мнению В. Н. Топорова, в Подмосковье имеется целый ряд топонимов, созвучных имени «голядь» (11). В целом они неплохо соответствуют ареалу мощинской культуры, складывавшейся как раз во времена Птолемея на основе почепской группы позднезарубинецких памятников.
Предположение о том, что это имя принесла с собой родственная венетам часть поморского компонента зарубинецкой культуры, и затем оно дожило до эпохи Киевской Руси, выглядит довольно шатким, хотя в нем нет ничего невозможного. Но в таком случае подмосковная голядь принадлежала скорее к праславянской,
Далее Птолемей меняет вектор своего перечисления народов, упоминая «ниже» аланов ингильонов, костобоков и трансмонтанов около Певкинских гор. Эти горы явно соответствуют восточной части Карпат, что подтверждается упоминанием костобоков (дакийского племени, известного античным авторам со II века до н. э.) и сведениями в дополнительной части перечня. Там между бастарнами и певкинами названы карпианы (имя, очевидно созвучное фракийскому племени карпов и названию Карпат). Из этого вытекает, что бастарны и певкины у Птолемея занимают примерно то же место, что и у Тацита: где-то в современных Молдове и Западной Украине. Археологически это отвечает части позднепшеворского ареала с присутствием зарубинецкого и поянешти-лукашевского компонентов.
Вероятно, к чуть более позднему времени (рубеж II–III веков н. э.) относится основной слой сведений недатированной дорожной карты-схемы позднеримского времени — Певтингеровой карты. Но, как и в случае с трудом Птолемея, не все они могут быть одновременными (13).
На этой очень схематичной карте где-то между средним течением Дуная и Океаном, на запад (северо-запад) от Бастарнских Альп (Карпат) обозначены «сарматские лупионы» и «сарматские венеды» (Lupiones Sarmati и Venadi Sarmatae), а непосредственно за этими горами — бастарны (Blastami). Учитывая крайнюю схематичность карты, допустимо считать, что эти названия соответствуют территории пшеворско-позднезарубинецкой общности на заключительном этапе — накануне проникновения в ее ареал готов. Западную часть собственно пшеворской культуры в этом случае занимают лупионы (искаженное лугионы = лугии), а юго-восточную — бастарны. Указанные между ними венеды могут соответствовать северо-восточной части пшеворской культуры (памятникам типа Гриневичи Бельке — Черничин) и позднезарубинецкому ареалу далее на восток. Дополнением «сарматские» лугии и венеды, видимо, обязаны авторитету Птолемея, который ввел в оборот понятие «Европейская Сарматия». При такой интерпретации название имеет не этнический, а географический смысл.
Еще одни венеды (Venedi) помещены на Певтингеровой карте на левом берегу Дуная недалеко от его устья. Археологическое соответствие этому названию (памятники типа Этулия) появляется как раз на рубеже II — III веков. Но, прежде чем говорить о нем, стоит охарактеризовать перемены, произошедшие в то время во всем регионе и ознаменовавшие наступление новой эпохи.
Толчком, изменившим ситуацию в варварской периферии, послужила миграция готов. Поначалу немногочисленные, готы объединили под своей властью другие германские народы, что позволило им осуществить широкую экспансию. Сведения Тацита и Птолемея фиксируют самое начало этого процесса. Через несколько десятилетий готы пришли в Причерноморье. Заключив союз с аланами или завоевав их, они создали сильную протодержаву. Материальное свидетельство ее существования археологи фиксируют в черняховской культуре.
Исходным импульсом к ее сложению послужило распространение вельбарской культуры через Волынь на территорию нынешней Молдовы и в поречье Южного Буга. Носители этой культуры первыми восприняли характерный набор провинциально-римских культурных черт, который определяет своеобразие черняховской культуры, и распространили его среди подчиненных народов. Другими компонентами при формировании культуры были позднепшеворский (бастарнский) в верховьях Днестра и смешанный алано-позднескифский на побережье Черного моря между Днестром и Днепром, а также в Крыму (14).
Возможно, на левобережье Днепра черняховская культура включила и позднезарубинецкий компонент, хотя в целом между нею и киевской культурой на раннем этапе сложилась достаточно отчетливая граница. Вне пределов готского влияния долгое время оставалась родственная киевской мощинская культура, а также их дериваты, которые свидетельствуют о значительных миграционных движениях праславянского населения. Памятники, типологически близкие киевским, но с присутствием сарматского и черняховского компонентов, в это время проникают в верховья Дона (типы Чертовицкое — Каширка) (15) и в среднее Поволжье до Самарской Луки (типы Сиделькино — Темешово и Лбище) (16).
Еще одна группа похожих памятников (вышеупомянутый тип Этулия) проникла в степной район низовьев Дуная, Прута и Днестра. Для нее характерно смешение черт латенизированных культур с позднескифскими, при этом выразительно прослеживается позднезарубинецкий компонент (17).
По-видимому, появление памятников типа Этулия связано с переселением сюда населения с запада нынешней Украины, вызванным движением готов на рубеже II–III веков. Но отмечаются сходства и с верхнеднепровским типом Грини. А. В. Гудкова считает, что «в среде этулийского населения происходили процессы, аналогичные тем, которые привели к образованию киевской культуры». Примечательно наличие в группе Этулия керамических форм, которые на волынско-подольских и позднезарубинецких памятниках определяются как протопражские.
Как уже отмечено, именно с этой группой памятников нужно связывать известие Певтингеровой карты о венедах у низовьев Дуная. Притом эти памятники несомненно доживают до второй половины IV века, т. е. продолжают бытовать долгое время после исчезновения с исторической арены бастарнов. Этот факт служит дополнительным аргументов в пользу гипотезы о том, что венеты/венеды наравне с бастарнами являлись носителями зарубинецкой культурной традиции.
Главным письменным источником для этого периода служит «Гетика» Иордана, которая, в свою очередь, опирается на труды Кассиодора и Аблабия. Этот корпус известий, письменно зафиксированный в первой половине VI века, включает в себя запись эпических преданий, которые сложились в среде остготов и отражают период деятельности их выдающегося вождя Германариха в середине IV века. Изначально фольклорный характер сведений налагает дополнительные ограничения на их интерпретацию (18).
Наиболее раннее упоминание о венетах в «Гетике» относится к преданию о победах Германариха над рядом народов. Венеты названы в их числе, а это значит, что до того момента они были независимы от готов. Следовательно, их территория не могла входить в ареал черняховской культуры III века. Это целиком соответствует как киевской культуре, так и памятникам типа Этулии, но никак не другим частям бывшего зарубинецкого ареала. На Волыни памятники зубрицкого типа (которые ряд украинских археологов связывает с праславянами) были поглощены черняховской культурой на раннем этапе ее существования.
Поэтому, даже если возникшая на их основе волынско-подольская группа черняховцев действительно приняла участие в формировании пражской культуры, как полагает В. Д. Баран (19), то не она обеспечила преемственность этнонимов «венеты — славяне», о которой уверенно пишет Иордан. Под «венетами, которые сейчас зовутся славянами», нужно понимать иной компонент, вошедший в пражскую культуру — киевский. То, что этот компонент слабо прослеживается археологически, не имеет решающего значения, потому что пражская культура не имеет плавной преемственности ни с одной предшествующей. Однако это не мешает целому ряду археологов выводить ее из киевской культуры (20).