Преисподняя
Шрифт:
— Майор, это вы? — донесся до него голос Макдэниелса. — Говорит «Эхо Танго-два». Как вы там? Прием?
— Рамада пропал, — сообщил Бранч. — Вертолет разбился.
С полминуты Мак переваривал услышанное. Затем деловито продолжил:
— Видим вас, майор, на инфракрасных приборах. Рядом с вертолетом. Оставайтесь на месте. Вам окажут помощь. Прием.
— Нет! — проскрипел Бранч птичьим голосом. — Ни в коем случае! Вы меня слышите?
Мак и прочие молчали.
— Не пытайтесь приблизиться, повторяю, не пытайтесь приблизиться!
Все приняли известие без особой радости.
— Вас понял, — сказал Шульбе.
Макдэниелс продолжил:
— Майор, как ваше самочувствие?
— Самочувствие? — Кроме боли Бранч ничего не чувствовал. Он всего лишь смертный. — Терпимо.
— Майор… — Макдэниелс сделал неловкую паузу, — что у вас с голосом?
Значит, они тоже заметили?
Доктор медицины Кристи Чемберс тоже слушала.
— Это азот, — сообщила она.
Конечно, подумал Бранч.
— Элиас, вы можете подышать кислородом? Это необходимо.
Бранч вяло поискал маску Рамады, но ее, видимо, сорвало при крушении.
— Где-то в воздухе, — слабо сказал он.
— Достаньте! — потребовала Чемберс.
— Не могу, — сообщил Бранч.
Искать маску означало снова двигаться. И еще хуже — бросить шлем Рамады и потерять контакт с внешним миром. Нет, радио нужнее кислорода. Связь — это информация. Информация — это действия, действия — это спасение.
— Вы ранены?
Майор посмотрел на себя. У него по бедрам чиркали странные цветные лучики, и он понял, что это лазеры. Его вертолеты изучают местность, выбирая цели для своего оружия.
— Нужно найти Рамаду, — сказал он. — Вам его видно?
Но Макдэниелс не унимался:
— Вы можете двигаться?
Что они говорят? Бранч обессиленно прислонился к машине.
— Вы можете ходить, майор? Вы в состоянии оттуда уйти?
Бранч оценил свои силы. Оценил условия.
— Нет.
— Передохните, майор. Не двигайтесь. Из лагеря к вам направляется биохимическая бригада. Мы их спустим на тросе. Помощь идет, сэр.
— Рамада…
— Это не ваша забота. Мы его найдем. А вы пока посидите.
Как может человек просто взять и исчезнуть? Даже мертвое тело излучает тепло еще несколько часов. Бранч поднял глаза, стараясь разглядеть Рамаду среди ветвей. Или его выбросило прямо в захоронение?
Раздался чей-то новый голос.
— «Эхо Танго-один», говорит база.
Мастер-сержант Джефферсон. Звучный грудной голос вызвал желание опустить голову и забыться.
— Майор, вы там не один, — сообщила Джефферсон. — Выполните, пожалуйста, указание. Спутник зарегистрировал какое-то перемещение к северо-северо-западу от вашего борта.
Северо-северо-запад? Его приборы молчали. Даже компаса не было. Но Бранч не жаловался.
— Это Рамада, — уверенно сказал он.
Кто же еще? Его штурман оказался жив.
— Майор, — продолжала Джефферсон, — объекты не имеют армейских опознавательных знаков. Возможно, они опасны. Повторяю, нам неизвестно, кто к вам приближается.
— Это Рамада, — настаивал Бранч.
Наверное, штурман выбрался из кабины и занялся тем, чем и положено штурману, — попытался сориентироваться.
— Майор! — Джефферсон говорила другим тоном. Забыв, что их слышат все, она сказала — ему одному: — Мотай оттуда!
Бранч прислонился к остаткам вертолета. Убираться? Он едва стоит.
Макдэниелс:
— Я тоже засек. Пятнадцать ярдов. Идет прямо к вам. Откуда, черт подери, он мог взяться?
Бранч посмотрел через плечо. Плотная атмосфера расступилась как мираж. Кто-то, пошатываясь, вышел из-за кустов и деревьев.
Лазеры неистово заметались по груди, плечам и ногам фигуры. Казалось, пришелец весь разрисован, словно модель боди-арта.
— Я его держу на мушке, — пробормотал Макдэниелс.
— И я, — сообщил Тиг.
— Вас понял, — сказал Шульбе.
Короткие реплики: ни дать ни взять — игра в карты.
— Уходите, майор!
— Отставить! — поспешно приказал Бранч, у которого мелькание лазеров вызывало ужас. «Моим врагам придется несладко», — подумал он. — Это Рамада! Не стрелять.
— Обнаружены еще объекты, — доложила Джефферсон. — Два, четыре, пять теплых объектов. Двести метров к юго-востоку, координаты СМ восемь три…
Макдэниелс заторопился:
— Майор, вы уверены?
Лазеры не унимались. Они продолжали чертить дрожащие рисунки на теле идущего. Даже при свете нервно дергающихся лучей, с полной ясностью понимая, кто к нему приближается, Бранч осознал — он не хочет верить, что видит своего штурмана. Ибо майор узнал Рамаду — по тому, что от того осталось. Радость улетучилась.
— Это он, — угрюмо подтвердил Бранч. — Точно.
На Рамаде не было ничего, кроме ботинок. С головы до пят штурман истекал кровью. Он походил на раба, которого подвергли бичеванию. На лодыжках лоскутами болтались клочья мяса. «Сербы?» — в ужасе гадал Бранч. Он вспомнил толпу в Могадишо, в Сомали, и мертвых американцев, привязанных за ноги к грузовикам.
С момента аварии прошло не больше десяти — пятнадцати минут; когда же успели сотворить такое с Рамадой? Наверное, он пострадал при крушении от осколков плексигласа. Что еще могло так его искромсать?
— Бобби, — тихо позвал Бранч.
Роберто Рамада поднял голову.
— Нет, — прошептал Бранч.
— Что там такое, майор? Прием.
— Глаза, — сказал Бранч.
Рамаде выкололи глаза.
— Не слышу вас, «Эхо Танго-один»…
— Повторите, повторите.
— У него нет глаз.
— Повторите, повторите…
— Ему выкололи глаза.
Шульбе:
— Глаза?
Тиг:
— Зачем?
Пауза. Затем заговорила база:
— …гие объекты. «Эхо Танго-один», вы слышите?
Макдэниелс, голосом автомата: