Преисподняя
Шрифт:
— Это вы так считаете, — не остался в долгу Сантос.
Улыбка де л'Орме угасла.
— Да, считаю, — подтвердил археолог. — Он прекрасный ученый, опытный, состоявшийся. Ватикану с ним повезло. Томас — посредник между наукой и религией, а в наше время религии только наука и придает убедительность.
Расхожее заблуждение, будто священник не может быть мыслителем, сильно задевало де л'Орме. Бросая вызов Церкви и отрекаясь от сана, он в каком-то смысле вынашивал собственную Церковь. И сейчас говорил о своей личной трагедии.
Сантос повернул
Вдалеке играл гамелан — индонезийский народный оркестр. Говорят, чтобы научиться понимать загадочную пентатонику этой удивительной музыки, нужна целая жизнь. Томасу она никогда не казалась успокаивающей и теперь словно добавила неловкости. Ява не такое место, где запросто забегают на огонек.
— Простите меня, — сказал он, — у меня очень плотный график. Я должен вылететь из Джакарты завтра в пять вечера. Значит, на рассвете мне нужно быть в Джокья. А я из-за опоздания и так уйму времени потерял.
— Что ж, у нас вся ночь впереди, — проворчал де л'Орме. — Вообще, могли бы дать двум старикам побольше времени.
— Нужно еще выпить вот это. — Томас открыл ранец. — Только быстро.
Де л'Орме даже захлопал в ладоши.
— Мое любимое шардоне шестьдесят второго года? — спросил он, хотя и так знал. — Впрочем, что же еще. Сантос, давай штопор. Сейчас попробуешь. И неси gudeg для нашего бродяги. Это такое местное блюдо, Томас. Плоды хлебного дерева, цыпленок и соевый творог — все тушится в кокосовом молочке…
Сантос со страдальческим видом отправился за штопором и едой. Де л'Орме нежно баюкал две бутылки — всего Томас достал три.
— Атланта?
— Центр контроля заболеваний, — уточнил Томас. — В районе Горна нашли новые штаммы вируса.
Следующий час двое стариков сидели за столом (Сантос подавал еду) и обсуждали «недавние» события. На самом деле они не виделись семнадцать лет. Наконец речь зашла об их теперешней работе.
— Странно, что ты тут начал раскопки, — сказал Томас.
Сантос сидел справа от де л'Орме, облокотившись локтями о стол. Весь вечер молодой человек ждал этого момента.
— Тоже мне, раскопки, — заметил он. — Террористы подбросили бомбу, а мы всего лишь прохожие, которые смотрят на чужие открытые раны.
Томас пропустил его слова мимо ушей.
— Боробудур [7] теперь закрыт для археологов. Нижние ярусы, под холмом, вообще запрещено трогать. ЮНЕСКО не разрешает что-либо раскапывать или разбирать. Правительство Индонезии запретило проведение любых археологических работ. Никаких раскопок, никаких поисков.
— Простите, но мы ничего не раскапываем. Взорвалась бомба, и мы просто заглядываем в воронку.
7
Боробудур —
Де л'Орме попытался их утихомирить:
— Некоторые считают, что это работа мусульман-фундаменталистов, но я думаю, дело более давнее. Переселенцы. Демографическая политика правительства. Она крайне непопулярна. Правительство насильно перемещает людей с перенаселенных островов на менее населенные. Настоящая тирания.
Но Томас не дал себя сбить:
— Такого от тебя никто не ожидал. Ты нарушаешь правила. Из-за тебя все прочие исследования станут невозможны.
Сантос тоже не сдавался:
— Мсье Томас, разве не Церковь убедила ЮНЕСКО и правительство запретить раскопки? И разве не вашей лично задачей было проследить, чтобы ЮНЕСКО прекратило даже все работы по реставрации?
Де л'Орме невинно улыбнулся, словно удивляясь, что его приятелю известны такие факты.
— В ваших словах лишь половина правды, — сказал Томас.
— Но ведь распоряжения шли от вас?
— Через меня. А реставрационные работы довели до конца.
— Реставрационные — возможно, а вот исследовательские — нет. Здесь найдены следы восьми великих цивилизаций. А за последние две недели мы нашли следы еще двух.
— В любом случае, — сказал Томас, — я прибыл с целью остановить раскопки. С сегодняшнего дня все кончено.
Сантос шлепнул ладонью по столу.
— Безобразие! Скажите же что-нибудь! — повернулся он к де л'Орме.
В ответ раздался почти шепот:
— Perinde ас cadaver.
— Что?
— «Как труп», — пояснил де л'Орме. — Правило повиновения ордена иезуитов. «Я принадлежу не себе, но Ему, создавшему меня, и тому, кто для меня Его представляет. Я послушен, как труп, не имеющий ни воли, ни желаний».
Молодой человек побледнел.
— Это правда? — спросил он.
— О да, — подтвердил де л'Орме.
«Труп» многое объяснял. Томас видел, как Сантос сочувственно смотрел на де л'Орме, потрясенный моральными законами, которыми был когда-то связан его слепой наставник.
— Нет, — произнес наконец Сантос. — Это не для нас.
— Вот как?
— Мы требуем свободы взглядов. Полной. Слепое подчинение не для нас.
Сантос сказал «для нас», а не «для меня». Томас начал проникаться к молодому человеку симпатией.
— Но кто-то пригласил меня, чтобы я увидел изображение, вырезанное в камне, — сказал Томас. — Разве это не послушание?
— Уверяю тебя, это не Сантос, — улыбнулся де л'Орме. — Нет, он часами спорил, не хотел тебе сообщать. Даже угрожать мне стал, когда я послал тебе факс.
— А почему?
— Потому что изображение естественное, — объяснил Сантос. — А вы постараетесь объяснить его происхождение сверхъестественным путем.
— Лицо Зла? — спросил Томас. — Так написал де л'Орме. А естественное оно или нет — я не знаю.