Преисподняя

Лонг Джефф

— Это вы так считаете, — не остался в долгу Сантос.

Улыбка де л'Орме угасла.

— Да, считаю, — подтвердил археолог. — Он прекрасный ученый, опытный, состоявшийся. Ватикану с ним повезло. Томас — посредник между наукой и религией, а в наше время религии только наука и придает убедительность.

Расхожее заблуждение, будто священник не может быть мыслителем, сильно задевало де л'Орме. Бросая вызов Церкви и отрекаясь от сана, он в каком-то смысле вынашивал собственную Церковь. И сейчас говорил о своей личной трагедии.

Сантос повернул

голову в профиль. Казалось, модная эспаньолка украшает подбородок работы Микеланджело. Как и прочие приобретения де л'Орме, молодой человек был настолько совершенен телесно, что впору было усомниться в слепоте слепого. Возможно, подумал Томас, красота сама по себе духовна.

Вдалеке играл гамелан — индонезийский народный оркестр. Говорят, чтобы научиться понимать загадочную пентатонику этой удивительной музыки, нужна целая жизнь. Томасу она никогда не казалась успокаивающей и теперь словно добавила неловкости. Ява не такое место, где запросто забегают на огонек.

— Простите меня, — сказал он, — у меня очень плотный график. Я должен вылететь из Джакарты завтра в пять вечера. Значит, на рассвете мне нужно быть в Джокья. А я из-за опоздания и так уйму времени потерял.

— Что ж, у нас вся ночь впереди, — проворчал де л'Орме. — Вообще, могли бы дать двум старикам побольше времени.

— Нужно еще выпить вот это. — Томас открыл ранец. — Только быстро.

Де л'Орме даже захлопал в ладоши.

— Мое любимое шардоне шестьдесят второго года? — спросил он, хотя и так знал. — Впрочем, что же еще. Сантос, давай штопор. Сейчас попробуешь. И неси gudeg для нашего бродяги. Это такое местное блюдо, Томас. Плоды хлебного дерева, цыпленок и соевый творог — все тушится в кокосовом молочке…

Сантос со страдальческим видом отправился за штопором и едой. Де л'Орме нежно баюкал две бутылки — всего Томас достал три.

— Атланта?

— Центр контроля заболеваний, — уточнил Томас. — В районе Горна нашли новые штаммы вируса.

Следующий час двое стариков сидели за столом (Сантос подавал еду) и обсуждали «недавние» события. На самом деле они не виделись семнадцать лет. Наконец речь зашла об их теперешней работе.

— Странно, что ты тут начал раскопки, — сказал Томас.

Сантос сидел справа от де л'Орме, облокотившись локтями о стол. Весь вечер молодой человек ждал этого момента.

— Тоже мне, раскопки, — заметил он. — Террористы подбросили бомбу, а мы всего лишь прохожие, которые смотрят на чужие открытые раны.

Томас пропустил его слова мимо ушей.

— Боробудур [7] теперь закрыт для археологов. Нижние ярусы, под холмом, вообще запрещено трогать. ЮНЕСКО не разрешает что-либо раскапывать или разбирать. Правительство Индонезии запретило проведение любых археологических работ. Никаких раскопок, никаких поисков.

— Простите, но мы ничего не раскапываем. Взорвалась бомба, и мы просто заглядываем в воронку.

7

Боробудур — буддийское святилище на юге острова Ява, памятник средневекового индонезийского искусства.

Де л'Орме попытался их утихомирить:

— Некоторые считают, что это работа мусульман-фундаменталистов, но я думаю, дело более давнее. Переселенцы. Демографическая политика правительства. Она крайне непопулярна. Правительство насильно перемещает людей с перенаселенных островов на менее населенные. Настоящая тирания.

Но Томас не дал себя сбить:

— Такого от тебя никто не ожидал. Ты нарушаешь правила. Из-за тебя все прочие исследования станут невозможны.

Сантос тоже не сдавался:

— Мсье Томас, разве не Церковь убедила ЮНЕСКО и правительство запретить раскопки? И разве не вашей лично задачей было проследить, чтобы ЮНЕСКО прекратило даже все работы по реставрации?

Де л'Орме невинно улыбнулся, словно удивляясь, что его приятелю известны такие факты.

— В ваших словах лишь половина правды, — сказал Томас.

— Но ведь распоряжения шли от вас?

— Через меня. А реставрационные работы довели до конца.

— Реставрационные — возможно, а вот исследовательские — нет. Здесь найдены следы восьми великих цивилизаций. А за последние две недели мы нашли следы еще двух.

— В любом случае, — сказал Томас, — я прибыл с целью остановить раскопки. С сегодняшнего дня все кончено.

Сантос шлепнул ладонью по столу.

— Безобразие! Скажите же что-нибудь! — повернулся он к де л'Орме.

В ответ раздался почти шепот:

— Perinde ас cadaver.

— Что?

— «Как труп», — пояснил де л'Орме. — Правило повиновения ордена иезуитов. «Я принадлежу не себе, но Ему, создавшему меня, и тому, кто для меня Его представляет. Я послушен, как труп, не имеющий ни воли, ни желаний».

Молодой человек побледнел.

— Это правда? — спросил он.

— О да, — подтвердил де л'Орме.

«Труп» многое объяснял. Томас видел, как Сантос сочувственно смотрел на де л'Орме, потрясенный моральными законами, которыми был когда-то связан его слепой наставник.

— Нет, — произнес наконец Сантос. — Это не для нас.

— Вот как?

— Мы требуем свободы взглядов. Полной. Слепое подчинение не для нас.

Сантос сказал «для нас», а не «для меня». Томас начал проникаться к молодому человеку симпатией.

— Но кто-то пригласил меня, чтобы я увидел изображение, вырезанное в камне, — сказал Томас. — Разве это не послушание?

— Уверяю тебя, это не Сантос, — улыбнулся де л'Орме. — Нет, он часами спорил, не хотел тебе сообщать. Даже угрожать мне стал, когда я послал тебе факс.

— А почему?

— Потому что изображение естественное, — объяснил Сантос. — А вы постараетесь объяснить его происхождение сверхъестественным путем.

— Лицо Зла? — спросил Томас. — Так написал де л'Орме. А естественное оно или нет — я не знаю.