Прекрасная толстушка. Книга 2
Шрифт:
— Это в консультации определили? — удивилась Татьяна. — В восемь недель?
— Это я определила.
— Почему?
— Потому что я так хочу!
Танькино лицо скривилось и она заревела, уткнувшись в мою грудь.
— Манька, дура, я так рада за тебя, так рада…
— А почему меня не тошнит? — спохватилась я.
— Еще натошнишься… — блаженно улыбаясь, пообещала Татьяна. — Коляску и кроватку не покупай… А что мы с отцом будем делать? — вдруг озабоченно спросила она, отстраняясь от меня.
—
— Ты думаешь, это тот самый гитарист?
— А кому же еще быть? После него у меня никого не было. С Олжасом у нас до этого не дошло…
— Это не дело, — нахмурилась Татьяна. — Надо найти отца!
— Если сам не объявится, то где его найдешь? — вздохнула я.
— Да я его из-под земли достану! — сурово сдвинула свои круглые бровки Татьяна. — Ты же и не искала его как следует. Если он не профессионал, то мы его найдем!
— В каком смысле «профессионал»?
— Ну, если он не зарабатывает таким образом… — слегка смутившись под моим взглядом, пояснила Татьяна. — Кто-то же из твоих друзей его привел…
Мы взялись за телефон. На этот раз позвонили даже моим переводчицам. Именно этот звонок и оказался продуктивным. Алла Лосева, вникнув в суть дела, сказала, что видела, как этот Родион о чем-то очень по-свойски разговаривал со вторым музыкантом — не с тем, у которого бачки, а с другим, пышноволосым красавчиком. И, кажется, кто-то кому-то передал ключи. Понятно, что она говорила об Игоре Кантюкове.
Найти того было сложно. Он был из Тулы, жил в Москве недавно и еще не имел собственный квартиры. Постоянно снимал. И, как правило, без телефона. Обычно он сам мне звонил.
Мы подумали, что Костя наверняка знает, где тот живет, и стали искать Костю. Его мама нам сказала, что после гастролей он улетел в Сочи в дом отдыха «Актер». Через полчаса мы узнали сочинский телефон и разговаривали с дежурным администратором. Вернее, разговаривала Татьяна. Она взяла дело поисков в свои руки, дабы мне лишний раз не волноваться в моем положении…
Кости, разумеется, на месте не оказалось. Да и какой дурак будет сидеть в номере в одиннадцать часов? Татьяна сказала, что позвонит в половине третьего, когда Костя закончит обедать, и попросила, чтобы он подождал у телефона.
Автоматической связи по коду еще не было и мы звони ли через телефонистку. Когда нас соединили, было уже пятнадцать минут четвертого.
Трубку схватил сразу Костя.
— Алло, Костя, — сказала Татьяна, — это Таня… Машина знакомая… Маши… — Она назвала мою фамилию. — Сейчас с вами будет говорить Маша…
Она передала мне трубку. — Костя!
— Алло! Алло! — испуганно кричал в трубке Костя. — Кто говорит?
— Ну это я, Маша.
Он наконец меня узнал.
— А кто говорил до этого?
— Это
— Что случилось? — замогильным голосом спросил Костя.
— Ты случайно не знаешь последний адрес Игоря Кантюкова?
— А что случилось, что?
— Ничего не случилось, просто нам нужен адрес Игоря Кантюкова.
— И только из-за этого весь хипеш?
— Ну да…
— Ну вы, блядь, девки, даете! — в сердцах сказал Костя и повесил трубку.
Правда, вечером он позвонил сам и, подробно обо всем выспросив, сказал, что Родион — двоюродный брат жены Игоря. Он морской офицер и служит где-то на Севере. В Москве он был проездом. Игорь же снимает квартиру в Тринадцатом проезде Марьиной рощи, третий или четвертый дом от конца, по правой стороне. Точного адреса Костя не помнил, но подробно объяснил, что в глубине двора у них дощатый туалет, на котором нарисована мелом Спасская башня Кремля, а на ее курантах пятнадцать минут первого. Справа от этого Кремля железная лестница на второй этаж. Там и живет Кантюков.
В тот же день мы нашли и Кремль, и лестницу. Не нашли только Кантюкова. Словоохотливая хозяйка нам объяснила, что они вместе с женой два дня назад уехали отдыхать на Байкал, потому что Ирина, жена Игоря Васильевича, родом из Иркутска. Когда они приедут, она не знает, но заплачено у них до Нового года.
Когда мы покинули этот двор, Танька упрямо сказала:
— Штаб Военно-морского флота находится в Большом Козловском переулке.
— А ты откуда знаешь?
— Там Павлик, Зинкин хахаль, работает завстоловой.
— Ты с ума сошла, — сказала я. — Мы ведь даже фамилии его не знаем.
— Зато у него редкое имя — Родион.
— Кто тебе по имени будет его искать?
— Павлик и будет…
— Позорище-то какое! Мать-одноночка разыскивает отца своему ребенку. Да ни за что!
— Ты не о себе думай, ты о ребенке думай! Вырастет ребенок, протянет к тебе свои тонкие ручонки и спросит: где мой папа? Что ты ему ответишь?
— Не ему, а ей, — автоматически поправила ее я. — Тем более девочке, ранимой и беззащитной. — Что-нибудь отвечу… — сказала я.
Не знаю, предпринимала ли Татьяна, вопреки моему категорическому запрету, какие-либо шаги для отыскания Родиона, но мне она ничего по этому поводу не говорила. Но даже если и предпринимала, У нее, судя по всему, ничего не получилось. Хотя я готова с ней согласиться, что не так уж и много среди флотских офицеров Родионов.
Надо ли говорить, что я была самой прилежной и исполнительной пациенткой у Розы Андреевны. Я выполняла все ее предписания. Соблюдала специальную диету, делала гимнастику для беременных, много гуляла, ходила по музеям, слушала прекрасную музыку, старалась не нервничать…