Прекрасное отчаяние
Шрифт:
Я понятия не имею, как мы сюда попали.
После того как наши отношения начались с издевательств, шантажа и унижений, как мы смогли дойти до того, чтобы создать вместе такой идеальный кусочек рая?
Я не знаю точного момента, когда между нами произошел сдвиг. Я не знаю, что послужило этому причиной. Я даже не знаю, понимаю ли я это.
Так что нет, я понятия не имею, как мы здесь оказались.
Но это не имеет значения.
Потому что сейчас я просто чертовски рада, что мы здесь.
Когда он наконец вынимает
Александр снова застегивает брюки, а затем аккуратно сдвигает мое платье так, чтобы юбка снова упала на ноги. Трусики все еще лежат на полу рядом со мной, поэтому я делаю вдох и поднимаюсь с прохладного мрамора. Повернувшись, я готовлюсь нагнуться и поднять брошенное белье, чтобы снова надеть его. Но Александр уже взял их.
Я протягиваю руку, когда он снова выпрямляется.
На его губах появляется дьявольская ухмылка, когда он встречает мой взгляд. И вместо того, чтобы отдать мне трусики, он кладет их в карман.
Мои глаза расширяются.
— Нет. Подожди.
Я бросаюсь к нему, но он легко хватает меня за запястье, прежде чем я успеваю выхватить трусики из его кармана.
— Отдай их, — требую я.
Из его груди вырывается мрачная усмешка.
— Нет.
Вырвав запястье из его хватки, я вырываю руку и тычу ею в сторону двери.
— Я не могу выйти туда без трусиков! А вдруг кто-нибудь увидит?
— Полагаю, тебе просто придется держать ноги закрытыми до конца вечера. — Он обхватывает мою челюсть рукой и наклоняется, чтобы впиться в мои губы собственническим поцелуем. — Напоминание о том, кому ты принадлежишь.
— Ах ты злобный ублюдок!
— Да. — Он крадет еще один поцелуй, от которого у меня трепещет позвоночник и подгибаются пальцы на ногах. — Но ты уже знала это.
34
АЛЕКСАНДР
Музыка кружит в воздухе, словно шелковые ленты, свет свечей отражается от сверкающих люстр, но я едва замечаю все это, потому что все мое внимание приковано к великолепной девушке в моих объятиях.
Белокурые локоны Оливии развеваются в воздухе, когда я кручу ее вокруг себя, а затем притягиваю к себе. Она слегка спотыкается, но быстро приходит в себя. И все это время она держит подбородок так, словно ничего не произошло.
Это заставляет меня улыбнуться уголками губ.
— Бальные танцы – это обязательное внеклассное занятие для всех богатых детей или что? — Спрашивает она, бросая быстрый взгляд на пары, танцующие рядом с нами.
Из моего горла вырывается тихий смешок.
— Что-то вроде того.
— Черт. А я тут тратила время на углубленную математику.
Я поднимаю брови.
— Ты изучала математику? Я думал, ты ботаник по истории.
— Я ботаник по истории, спасибо большое. Но мне также нужно было стать лучшей, чтобы получить стипендию, а это значит, что
В ее голосе нет горечи. Это меня немного удивляет. Я получил весь мир в тот момент, когда родился, а ей пришлось влить кровь, пот и слезы во все, что она делала, только чтобы иметь шанс на будущее. Если бы меня заставили так много работать, я бы наверняка испытывал горечь по этому поводу.
— Почему ты не злишься из-за того, что тебе пришлось приложить столько усилий к учебе? — Спрашиваю я, потому что ничего не могу с собой поделать. — Когда ты могла бы заниматься другими делами?
— С чего бы это? — Она смотрит на меня с таким искренним открытым и любопытным выражением лица, что я чуть не пропустил следующий шаг в танце. — Никакие знания не пропадают зря. Начитанность по целому ряду предметов всегда будет преимуществом, чем бы я ни занималась.
— Полагаю, ты права. И это, безусловно, пригодится мне, когда я стану управлять империей.
На ее лице промелькнуло удивление, и я понял, как это прозвучало. Планы на будущее. Это не то, что мы обсуждали раньше. К счастью, песня заканчивается прежде, чем кто-то из нас успевает сказать что-то еще, и мы останавливаемся.
Какое-то время мы просто стоим и смотрим друг на друга.
Затем она прочищает горло и делает шаг назад. Подняв руку, она указывает на столы у стены.
— Я просто собираюсь взять что-нибудь выпить.
— Да. Я... э-э... подожду здесь.
Кажется, она собирается сказать что-то еще, но потом просто качает головой и разворачивается. Я смотрю, как она уходит, а потом поворачиваюсь в другую сторону и ухожу с танцпола. Проводя пальцами по волосам, я издаю протяжный вздох.
Неуверенность переполняет мою грудь. Это одновременно ошеломляет и злит меня. Я никогда не бываю неуверенным. Но с тех пор, как я встретил Оливию Кэмпбелл, я начал испытывать всевозможные эмоции, которых раньше никогда не испытывал. Хотя я уверен, что это не так уж и плохо.
— Что она делает? — Шипит женщина откуда-то сзади меня.
— Она просто не знает, как вести себя в обществе. — Бормочет кто-то другой.
Подозрение пронзает меня. Подняв брови, я оборачиваюсь, чтобы проверить, в чем дело.
Из моего горла вырывается удивленный смех. Он настолько громкий, что двое наследников Сэндаллов оборачиваются и смотрят на меня. Но я не могу заставить себя беспокоиться. Я просто смотрю на Оливию с другого конца комнаты.
Она стоит перед главным столом с едой и разрезает причудливо украшенный рождественский торт.
Никто никогда раньше не разрезал торт. У нас всегда есть такой торт каждый год, но никто никогда его не ест. Это как негласное правило для всего нашего круга общения. У большинства людей на вечеринках и торжествах обычно есть большой торт, но он служит лишь для украшения. То есть, он вполне съедобен. Но его просто... не едят.