Прекрасное отчаяние

Вуд Рейвен

— Все только исключительно хорошее, — невозмутимо отвечает мой брат. — Например, что он не может думать, когда ты в комнате, потому что ты...

— Я. Сейчас. Надеру. Твою задницу, — предупреждаю я, мой голос понижается, когда я встречаюсь взглядом с моим ублюдком братом.

Он лишь оскаливается в злобной ухмылке.

— Осторожнее, золотой мальчик. Ты же не хочешь испортить папину шикарную вечеринку?

— О, я не буду портить никаких вечеринок. Но, возможно, я расскажу Мейси, почему ты бросил ее в прошлые выходные.

Задыхаясь,

он резко схватился за сердце.

— Ты не расскажешь.

— Храни мои секреты, а я буду хранить твои.

— О, шантажировать свою плоть и кровь? — Он сжал зубы и покачал на меня пальцем. — Ты безжалостный ублюдок.

— С каких это пор для тебя это новость?

Сузив глаза, он изо всех сил старается выглядеть злым и опасным, но улыбка, растягивающая его губы, портит всю попытку.

С моих губ срывается тихий смешок.

От этого звука маска Бенедикта полностью трескается, и он тоже смеется. Повернувшись к Оливии, он беспомощно пожимает плечами, а затем проводит рукой по своим кудрям.

— Приятно было познакомиться с тобой, Оливия. Но, как ты понимаешь, меня шантажирует этот безжалостный ублюдок, так что, думаю, мне лучше замять дело. Если Мейси узнает, почему я ее бросил, она может задушить меня жемчугом своей бабушки.

— Эм... — начала Оливия, глядя, между нами, двумя. — Я вообще хочу это знать?

— Нет, — отвечаем мы в унисон.

Еще пара смешков проскальзывает мимо наших губ. Затем Бенедикт поднимает руку к брови и отдает нам шуточный салют:

— Увидимся позже.

Обхватив Оливию за талию, я притягиваю ее к себе, двигая нас в другом направлении. Она поднимает на меня глаза, и у меня замирает сердце от того, как сверкают ее карие глаза в свете свечей.

— Ну, твой брат кажется милым, — говорит она.

— Он такой и есть. Когда он не болтает без умолку и не выдумывает всякие штуки, чтобы поиздеваться надо мной.

— Выдумывает, да? — В ее глазах появляется коварный блеск. — Так ты не говорил обо мне?

— Нет. То есть да. Но не в том смысле, в котором он это озвучил.

— Правда?

— Да.

Она выкручивается из моей руки и вздергивает подбородок в сторону группы парней моего возраста, которые разговаривают и пьют виски у потрескивающего очага. Приподняв брови, она бросает на меня взгляд, полный озорного вызова.

— Тогда, может быть, мне стоит поискать компанию получше? Компанию, которая должным образом оценит мое присутствие.

Резкая улыбка расплывается на моих губах, когда я встречаюсь с ней взглядом.

— Нет, если только ты не хочешь, чтобы их всех уволили с работы.

— Ты действительно собираешься уволить их за разговор со мной?

Схватив ее за локоть, я тащу нас вокруг большой рождественской елки, стоящей рядом с нами, так, чтобы густые зеленые ветви закрывали всем остальным обзор на нас. Как только мы скрываемся из виду, я отпускаю ее, но делаю шаг прямо в

ее пространство. Она слегка вздрагивает, обнаружив, что я смотрю на нее с расстояния всего в один вдох.

Я поднимаю руку и провожу большим пальцем по ее нижней губе.

— Мне казалось, что за последние несколько месяцев я ясно дал понять, что делаю с теми, кто осмеливается прикасаться к тому, что принадлежит мне.

По ее телу пробегает дрожь, когда я ласкаю уголок ее рта большим пальцем, заставляя ее глаза трепетать. Затем она прочищает горло и устремляет на меня пристальный взгляд.

— Я собиралась, поговорить с ними. А не трахаться с ними.

— Я знаю. Но если бы я был на их месте, я бы и минуты не продержался в разговоре, прежде чем начал бы думать, как затащить тебя в постель.

Ее щеки покраснели, а в прекрасных глазах мелькнул намек на удивление.

— Вот как?

— Да. Так что, если ты сделаешь еще хоть один шаг в их сторону, я затащу тебя вон в ту ванную, — я дернул подбородком в сторону коридора дальше, — перегну тебя через столешницу и буду трахать безжалостно, пока ты не вспомнишь, кому принадлежишь.

Ее рот слегка приоткрывается, а в глазах вспыхивает похоть.

От этого зрелища мой член возбуждается, и теперь я внезапно задумываюсь о том, чтобы выполнить эту угрозу, даже если она не ослушается меня.

— Это угроза? — Мое сердце замирает, когда на ее губах появляется лукавая улыбка, и она окидывает меня оценивающим взглядом. — Или предложение?

На моих губах появляется ответная ухмылка.

— Обещание.

— Понятно.

В ее глазах пляшет озорство, и она молча смотрит на меня еще секунду.

Затем она делает шаг в сторону группы парней.

33

ОЛИВИЯ

Дверь с грохотом закрывается, когда Александр пинает ее каблуком. Мы находимся в роскошной ванной комнате из белого мрамора с золотыми прожилками и зеркалом в золотой оправе, занимающим половину стены над раковиной и столешницей, но я почти ничего не замечаю, потому что слишком занята, упиваясь видом дьявола, который только что закрыл за собой дверь.

Его глаза темнеют, когда он окидывает взглядом мое тело. Я вдыхаю, сердце колотится в груди.

— Боже, ты прекрасна, — говорит он, его голос звучит хрипло.

Я сжимаю пальцы на его шее и притягиваю его рот к своему. Наши губы сталкиваются в яростном поцелуе, и он тянет руки вниз по моим бокам, посылая молнии по моему телу. Крепко ухватившись за мою задницу, он приподнимает меня, продолжая овладевать моим ртом. Я обхватываю его ногами за талию и углубляю поцелуй, опутывая его языком.

Он подводит нас к раковине и усаживает меня на гладкую мраморную столешницу. Я обхватываю его шею руками, прижимая к себе и целуя так сильно, что у меня болят губы, а он в это время отпускает свою хватку и проводит рукой по столешнице.