Прекрасное отчаяние
Шрифт:
Злая улыбка скривила мои губы.
— Действительно.
Вилки звенят о тарелки, пока мы продолжаем есть. Запах еды витает по всей кухне, и я втайне надеюсь, что он отвлечет Оливию настолько, что она тоже сосредоточится на еде и забудет, что я так и не ответил на ее вопрос.
— Ты так и не ответил на мой вопрос.
Я подавляю покорный вздох. Конечно, не ответил. Эта несносная девушка слишком умна для своего же блага.
Подняв взгляд от своей тарелки, я снова встречаюсь с ней глазами. Она пристально смотрит на меня, как будто пытается
Вздохнув, я откладываю вилку и провожу рукой по волосам.
— Ты сказала, что я богатый и влиятельный, и ты права. Я богат. Очень богат и очень влиятелен. А когда ты из такой семьи, как моя, когда ты такой, как я, ты быстро понимаешь, что все, кто к тебе приближается, всегда чего-то хотят. Некоторые люди открыто говорят об этом. Некоторые пытаются быть хитрыми. Но в конце концов все всегда чего-то хотят от меня. — Я пожимаю плечами. — Вот почему лучше держать здоровую дистанцию.
Несколько секунд она ничего не говорит. Она просто сидит, слегка наклонив голову, и изучает меня, словно пытается прочитать в моих глазах всю историю моей жизни. И снова я чувствую странное желание поерзать на своем месте.
— Звучит одиноко, — говорит она в конце концов.
Я просто пожимаю плечами в ответ.
Она открывает рот, чтобы сказать что-то еще, но потом, видимо, передумывает, потому что резко берет вилку и начинает запихивать еду в рот.
Неприятные эмоции извиваются в моем животе, как змеи, но я изо всех сил стараюсь не обращать на них внимания, пока доедаю и наливаю себе кофе. Когда я поднимаю брови на Оливию, она тоже протягивает свою чашку.
Пар ленивыми дугами поднимается над темной жидкостью, когда я наливаю ее в кружку.
Закончив есть, она аккуратно кладет нож и вилку на тарелку, а затем обхватывает руками чашку с кофе. Я делаю глоток из своей, изучая ее. Утренний солнечный свет проникает через окна, освещая ее лицо. Благодаря этому милые веснушки на ее носу и щеках становятся еще заметнее, и мне приходится бороться с внезапным желанием провести по ним пальцами.
Она поднимает глаза и смотрит на меня.
— Что ты хочешь делать со своей жизнью?
Я моргаю. Ее вопрос застает меня врасплох, поэтому мне требуется дополнительная секунда, чтобы ответить.
— Что ты имеешь в виду? Я займусь семейным бизнесом.
— Это то, что ты хочешь делать?
— А разве имеет значение, чего я хочу?
Она пристально смотрит на меня, ее брови нахмурены.
— Да.
То, как она это говорит, как будто это самая очевидная вещь в мире, ошеломляет меня. Раньше я даже не задумывался о своем будущем. Я старший сын Хантингтонов, а это значит, что я стану во главе нашей империи. Хочу я этого или нет - неважно. Я даже не знаю, хочу ли я чего-нибудь вообще. Я знаю, что Оливия увлекается историей, но мне это чувство не свойственно. Передача нашего семейного бизнеса не является для меня бременем, но и не наполняет меня каким-то
Как будто Оливия могла прочитать часть этого в моих глазах, она вдруг спрашивает:
— Тебе понравилась книга о Монголии?
— Да, — честно отвечаю я.
Мне показалось довольно интересным, как Чингисхану и его сыновьям удалось создать такую огромную империю. Это помогло мне лучше понять, о чем говорила Оливия, рассказывая о том, почему она любит историю. О том, как мы можем учиться на успехах и ошибках других людей.
Невероятный свет наполняет глаза Оливии при моем ответе, и она улыбается так, что у меня сердце замирает.
— Хорошо. Хочешь еще одну?
— О чем?
В ее глазах блеснул знающий блеск, и она покачала головой.
— О создании империи.
Я хихикаю, в очередной раз удивляясь ее проницательному уму.
— Конечно.
— Как насчет взлета и падения Римской империи?
— Давай попробуем.
На самом деле, если это позволит мне снова увидеть этот невероятный свет в ее глазах, я, возможно, просто прочту все книги, которые она порекомендует.
31
ОЛИВИЯ
У нас установилась определенная рутина.
Я снабжаю Александра книгами по истории, которые, как мне кажется, могут ему понравиться.
Ему понравились книги о Римской империи и ацтеках, поэтому в качестве полу-шутки я подарила ему экземпляр "Государь" Макиавелли. К всеобщему удивлению, он полюбил эту книгу. И большую часть своего времени он тратит на то, чтобы просто послушать, как я рассказываю об истории, что втайне стало моей любимой частью дня. Никому еще не было так интересно, что я могу рассказать о древних культурах, как Александру Хантингтону IV.
Впрочем, это лишь одна часть нашего распорядка дня.
Другая часть заключается в том, что он отпугивает любого парня, который хотя бы раз взглянет на меня. После этого он обычно забирает меня к себе домой и наказывает за это, что всегда приводит к тому, что мы с ненавистью трахаемся на его столе, на столе в столовой или на любой другой доступной поверхности.
Это стало нашей новой нормой: удивительно глубокие разговоры о жизни, культурах и истории, смешанные с его доминированием надо мной, заставляя меня умолять, просить и обещать, что я его, пока мы занимаемся умопомрачительным сексом по всему дому.
Так октябрь превратился в ноябрь, а ноябрь в декабрь.
Я смотрю, как за окном моей спальни кружатся белые снежинки, и устраиваюсь в кресле с книгой. На этот раз не с книгой по истории, поскольку финальные экзамены уже сданы и осенний семестр официально завершен. Вместо этого я взяла в руки роман, который одолжила в библиотеке. Это не милый и пушистый роман, а скорее мрачный. Я не так много читала книг в этом жанре, но решила попробовать, потому что хочу понять, поможет ли он разобраться в моих запутанных чувствах к Александру.