Прекрасное табу
Шрифт:
— Что пила? — Соня не убирала руку и мне показалось, что она просто не хочет, чтобы я видел её глаза.
Ослабил галстук и снял его через голову. Кинул к пиджаку и стал закатывать рукава рубашки.
— Такую температуру нельзя сбивать.
— Но симптомы нужно убрать, — провёл рукой по её щеке, и она инстинктивно прижалась к моей ладони. — Что с губой?
— Упала.
Аккуратно убрал её руку с лица и посмотрел в глаза.
— Соня? — настойчивее спросил.
— Голова закружилась и ударилась.
— Точно ничего мне не хочешь рассказать? — пристально вглядывался в зелёные глаза. Увидел, что они заблестели, словно она
— Стас…
— Если это твой Дэн, я его убью, — сжал челюсти, заиграв желваками.
— Не выдумывай.
Подняв одеяло до самых глаз, она хотела отвернуться, но я удержал её за плечи.
— Соня, не отворачивайся от меня, прошу. Ты мне не доверяешь? Не веришь, что могу помочь? — вздохнул и отпустил, осознав, что странно требовать от неё доверия, когда мы так мало знакомы, так мало знаем друг друга.
Соня всё же повернулась на бок. Я сидел на кровати и просто смотрел на неё. Повисло молчание. Только тиканье старинных часов на комоде умиротворяюще и размеренно нарушало тишину, а из приоткрытого окна доносились голоса, играющих во дворе, детей.
— Мама… — тихо прошептала Соня севшим голосом. — Вчера было ровно одиннадцать лет как её не стало.
Я услышал, как Сонечка всхлипнула и её плечи вздрогнули. Сердце сжалось, горло сдавило, и меня охватило непреодолимое желание прижать её к груди и утешить. Поднял её, нежно обхватив за плечи, и она прижалась ко мне. Гладил по спутавшимся волосам, а Соня, сжимая пальчиками рубашку на моих плечах, плакала. Сердце разрывалось. Хотел забрать себе всю её боль и тоску. Я тоже пережил потерю родителей, но уже в зрелом возрасте. Мог только представить, что чувствует ребёнок или подросток, потеряв мать, а Сонечке, видимо, очень тяжело далась эта потеря, раз она до сих пор так переживает.
— Моя хорошая, — поцеловал в волосы.
Соня тихо плакала, почти беззвучно, только иногда вздыхала. Через несколько минут я почувствовал, что она расслабилась. Её пальчики уже не так сильно сжимали мои руки, и я подумал, что она уснула. Убрал с щеки волосы и погладил костяшками по скуле. Сонечка открыла глаза и с нежностью на меня посмотрела. Она отстранилась и потянулась к противоположенному краю кровати. Из-под одеяла выудила фотоальбом.
— Забирайся, — подняла подушку на спинку кровати, приглашая.
Она села рядом и, положив голову мне на плечо, открыла альбом. С первого разворота на нас смотрела счастливая пара молодожёнов. На втором та же молодая пара у роддома. На фото счастливый отец бережно сжимает белый вышитый конвертик, перевязанный розовым бантом. Мой взгляд задержался на фото с полугодовалой глазастой девчушкой в белом коротком платьице: чёлочка тёмных волос, приподнятые тёмные бровки над искрящимися светлыми глазами, а в приоткрытом ротике виднелись два белоснежных зубика. Рядом было ещё несколько фото из этой же серии, где она смеялась, прятала глазки, уткнувшись в папино плечо.
— Ты уже тогда была красоткой. Я бы точно не устоял, — посмотрел на Соню, и она наконец-то улыбнулась.
Поцеловал её в носик, а Соня перевернула страницу. И мы стали рассматривать семейные фотографии, на которых я наблюдал как моя девочка взрослела. На всех фото семья выглядела очень счастливой. Снимки излучали тепло и любовь, которые были между родителями к друг к другу и к дочери. А на снимках, где Соня была
— Красивый дом.
— Да, я его очень любила. Папа его построил для нас. Мы были в нём счастливы пока… — Соня осеклась, проведя пальчиками по изображению отца на фото. — Пока его не стало.
— Мне очень жаль.
— У меня никого не осталось, — грустно вздохнула. — Я давно одна. Папа погиб, когда мне было двенадцать.
— Несчастный случай?
— Может быть… авария.
— Разве авария — это не несчастный случай?
— Сказали, что папа заснул за рулём и выехал на встречку, — Соня замолчала, а потом вздохнула. — Не знаю… я хоть и была ребёнком, но я почему-то чувствовала, что это не так.
— Почему?
— За полгода до этого у него начались проблемы… в бизнесе. Его компания по производству мебели была очень успешной, — она приподнялась и, глядя мне в глаза, стала рассказывать: — Её основал ещё дедушка. Начинал с маленького цеха. Несмотря на сложное время для бизнеса, компания быстро и успешно росла, проблем не было, папа открыто и честно вёл дела. На тот момент в неё уже входило несколько мебельных фабрик. А потом… потом… я была маленькой и много не понимала… но… я слышала, что там были иски… какое-то расследование о махинациях. Папа, конечно, переживал, но он всегда был оптимистом, упрямым и целеустремлённым, — Сонин голос стал более эмоциональным. Она словно ожила. — Он никогда не опускал руки и говорил маме, что всё образуется, что он всё решит. Я помню, как они в последние дни много говорили об этом. Это произошло вечером, когда он возвращался домой по трассе, но время было не позднее… я не верю, что он мог заснуть. С утра он был бодр, не похоже, что он плохо спал. Отвёз меня в школу. По дороге шутил, был весел…
Нависла тягучая пауза. Соня погрузилась в воспоминания, наполненные болью утраты.
— Твоя мама была красавицей, — заметил я, чтобы отвлечь её от плохих воспоминаний.
— Да. Я говорила, что она была филологом-англистом?
— Говорила. Моя мама была тоже, но переводчицей. Позже уже преподавала в университете. — Соня улыбнулась. — У нас, оказывается, намного больше общего, чем мы могли даже предположить.
— Они познакомились в университете. Она училась на втором курсе, а папа на пятом экономического факультета. Потом он ушёл в армию, а мама окончила университет, пока его ждала. Поженились, а через пять лет родилась я — долгожданный ребёнок, как говорил дедушка. Они меня очень любили, и были такие счастливые.
Соня положила голову мне на плечо и задумалась, погрузившись в воспоминания. Пальцами погладил её по щеке.
— Знаешь, они даже никогда не ссорились. Спорили иногда, но никогда не повышали голос, — она подняла на меня взгляд и улыбнулась, — как истинные интеллигенты. Было очень интересно наблюдать за их дискуссиями.
Впервые мы говорили с ней о чём-то по-настоящему личном. Соня открывалась передо мной, не стесняясь показаться слабой, ранимой, трогательной. Сейчас её душа была передо мной обнажена, оголена до нервов, но при этом Сонечка всё равно восхищала своей силой духа. Остаться до совершеннолетия без родителей, тем более девочке, — это очень тяжело.