Прекрасность жизни
Шрифт:
Написать бы либретто оперетты "Поцелуй на морозе" про строителей ГЭС. Большие бы деньги можно было заработать. Всю бы оставшуюся жизнь потиражными кормиться можно было...- ошибочно думает Мирзликин.
Первая часть соревнования, а именно - параллельное бревно, являло собой деревянный спортивный брус, по которому в обыденной обстановке постоянно ходят спортсмены, выполняя различные полезные упражнения: подскоки, прыжки, кульбиты. В сечении брус представляет собой небольшую окружность, длина его колеблется от 3,0 до 3,5 м. Друзья-спортсмены на время уступили свое любимое детище рабочим и служащим, желающим хорошо отдохнуть, весело провести время, принять участие в озорном искрометном празднике - ПРОВОДАХ РУССКОЙ ЗИМЫ.
И сейчас там сидели, обняв подмороженную водой небольшую окружность искривившимися по этой причине ногами, две расторопные бабенки. Раскраснелись, подруженьки, на духмяном сибирском морозце! И прически их растрепались, возвращая первозданную красоту пьяным зрелым женским лицам. Мохеровые шарфы поднимали эту красоту до уровня неземной. Они обе как будто бы сошли с картин древних живописцев. Сошли и уселись на параллельное бревно.
Когда подошел Мирзликин, они отдыхали. Они устали. Дышали ровно и твердо. Они дышали и радовались - своей усталости, белому свету, белому снегу, русской зиме, веселию, пьянству.
Они отдыхали, но каждая держала в правой руке по новенькому холщовому мешку. Мешки эти, как понял Мирзликин, были мягкие и гуманные. Мешки были набиты древесной стружкой производства столярной мастерской стадиона "Динамо". Налицо имелась старинная игра под названием "Бой мешков".
– Будя, отдохнули!
– крикнули из толпы, жадной до соревнования.
– Давай, давай, чего там примерзли? Состязайся!
– Ну и давай!
– крикнула тогда одна из соревнующихся, а вторая молча ударила ее мешком по голове. Но не попала, а промахнулась, а первая зато попала - прямо по голове. А молчаливая вторая была упорная и молча снова ударила. И на этот раз кре-е-пенько!
Потому что кричавшая "Ну, давай!" закачалась, затрясла головой, покачнулась, покачалась да и съехала с бревна прямо в снег, показав публике краешки теплого белья. Ее подняли, отряхнули, дали стакан. Баба выпила.
– Семеновнина взяла!
– крикнул маленький мужичонка, одетый для веселья в красную атласную рубаху поверх ватной телогрейки. И запел, и заиграл, щелкая по кнопкам гармошки:
Ай, Семеновна,
Баба русская.
Чего широкое,
А чего узкое.
Семеновна улыбалась гордо. Тогда вместо упавшей на бревно вскарабкался волосатый мужик, шофер необъятных размеров.
– Сразимся!
– крикнул он.
Ну и сразился... Опытная Семеновна как хватила его мешком, так он и полетел с бруса к чертовой матери.
– Закусывать лучше надо, Ваня!
– резюмировали зрители.
Победил ли кто в конце концов Семеновну или "баба русская" осталась непобежденной до самого финала, я не знаю, потому что этого и Мирзликин не знал.
Дело в том, что он уже стоял и смотрел на вертикальный шест. Шест упирался в стальное небо и тоже был полит, водой. Вода тоже обледенела. Это тоже было соревнование, поскольку наверху, где шест упруго упирался в стальное небо, имелся привязанный к верхушке шеста приз, заключенный тоже в мешок.
– И почему кругом одни мешки?
– удивился Мирзликин.
– А что в мешке?
– поинтересовался Мирзликин.
Но ему никто не ответил. Все были увлечены собственными разговорами о мешке.
– А что в мешке?
– Там - бутылка "Коньяк" и клетка.
– Какая клетка?
– С решеткой.
– На кой с решеткой?
– Ты лучше спроси, какой коньяк.
– Мне коньяк ни на кой. Мне он на дух не нужен.
– Поднесли б задарма и выпил.
– Конечно бы выпил. А что в мешке?
– Там клетка и бутылка "Коньяк".
– А кто в клетке?
– Как кто в клетке? Петух.
– Жареный, что ли, петух?
– Жареный петух тебя в зад клюет, а там живой петух.
– Врешь!
– Зачем мне врать? Там петух и бутылка "Коньяк".
– Может, там водка, а не коньяк?
– Что ты, Василий? Разве я тебе когда врал, друг-портянка?
– Коньяк?
– Коньяк.
– А почему коньяк?
– Потому что коньяк дорогой.
– А водка, по-твоему, дешевая?
– Водка абсолютно дорогая, а относительно дешевая.
– А коньяк и абсолютно и относительно?
– Во-во. Хочешь - лезь. Все твое будет.
– А я бы залез.
– А ты и залезь.
– Я бы залез, так ведь как? Столб склизкий, я туда не долезу.
– Валенки сыми.
– Все одно не долезу.
– Это точно, что не долезешь. Потому что кто долезет, тот коньяк выпьет, а петуха унесет домой.
– Тогда ты лезь.
– Я тоже не долезу.
– Почему?
– Тут ум и грамота нужны. А я грамоте слабо обучен.
– Кто ж долезет?
– Так вон они щас и лезут, но они все равно не долезут.
– Глупые люди! Тут ум и грамота нужны. Эх, кабы кошки монтерские...
– Э-э, нет. Кошки противуречат правилам.
– Тоже верно.
– Так а как же, ребята, они эту хреновину туда прицепили? Кто лазил.
– Никто. Это - недостигаемая вышина.
– Почему?
– Потому что.
– Как же они достигли?
– А никак. Блочок, трос, по канатику подняли.
– Обманывают народ.
– Тебя обманешь! Ты на свою харю в зеркало посмотри.
– Это ты совершенно справедливо, Федор, говоришь. Со-вер-шенно справедливо...
"Кошки? Нет... Кошки противуречат. А как же тогда? Ведь кто-то должен долезть, должен доказать, должен покорить это стальное небо? Я ль не умен, я ль не грамотен, я ль не закален? И если не я, то кто же? Неужели эти выпившие лица? Эти дряблые мускулы? О-о-о, нет! Я докажу! Я вознесусь в наше стальное небо!.."
И не поломанная еще голова Мирзликина заработала. Парень думал, сопоставлял, изучал опыт добровольцев. Добровольцы шлепались. Добровольцы карабкались по обледенелому шесту. Товарищи толкали их снизу в теплые пятки. Доброволец повисит немного, как лапша, и шмякнется вниз.