Прекрасные похороны
Шрифт:
— Мы любим тебя, — сказал Трэвис.
— Люблю тебя, — всхлипнул Трентон.
— Мы любим тебя, — в унисон сказали близнецы.
— Я люблю тебя, — рыдая, сказала Камилла.
— Спасибо, что был нашим папой, — сказала Эбби, выдавливая улыбку.
Его взгляд прошелся по каждому из нас, а потом он прошептал:
— Мое сердце заполнено.
Одинокая слеза появилась в углу папиного глаза, потекла по его виску и попала в ухо. Он выдохнул в последний раз и канул в небытие.
Летний ветерок разносил черный дым, поднимающийся от Линкольна Карлиси, по окрестностям. Завыли сирены, по громкости схожие с плачем Фэйлин, но рев огня был слышнее всего. Тепло доносилось от пламени, создавая волны в воздухе, будто мы в разгар дня находились в пустыне. Наш двор был больше похож на зону боевых действий, чем на место из моего детства с травой, пропитанной нашей кровью от драк.
Камилла разорвала свою рубашку и обвязала ее вокруг ноги Трентона, но он едва заметил, держа руку папы и прикладывая ее к своим губам.
— Он ушел?
Я посмотрел вниз, и из меня вырвались рыдания. То же самое было с моими братьями. Мои окровавленные пальцы сжимали папино запястье, и отсутствие пульса на нем было единственным безмолвием посреди окружающего нас хаоса. Он ушел.
25 ГЛАВА
Джим
— Джим? — Позвала из кухни Диана. Она стояла у открытого холодильника, хмурясь и все равно выглядя восхитительно в черном свитере и замшевой юбке с большими черными кнопками. — Я думаю... Думаю, нам надо вызвать ремонтника.
Я не смог удержаться от улыбки, наблюдая, как углубляются две складочки между ее бровями.
— Почему, любимая?
— Ну, тут не так уж и холодно, и... — Она открыла молоко и понюхала, от чего исказилось ее лицо. — Ага. Испорчено.
Я усмехнулся.
— Это не смешно! Мы только что купили этот дом. На какие деньги мы вызовем ремонтника? И что будем делать, если он скажет, что нужен новый холодильник?
— Тогда я возьму дополнительные часы, и мы купим новый холодильник.
Она закрыла дверцу и вздохнула, положив руку на бедро.
— Джеймс, — сказала она. Она называла меня так только тогда, когда собиралась на меня поворчать. — Ты не можешь просто взять дополнительные часы и купить холодильник. Они же стоят минимум...
— Дорогая, — сказал я, пересекая кухню, чтобы взять ее за руки. — Я позабочусь об этом.
— Хорошо, потому что есть кое-что еще.
Я поднял бровь.
— Я беременна.
Я схватил ее и крепко сжал, наверное, даже слишком крепко, чувствуя, как на глазах наворачиваются слезы счастья.
— Это нормально? — Спросила она меня у самого уха.
Я отпустил ее, посмеиваясь и вытирая глаза.
— Нормально ли это? Как будто мы можем вернуть его обратно?
Она выпятила нижнюю губу.
— Миссис Мэддокс, — сказал я, медленно качая головой. — Ребенок намного лучше, чем сломавшийся холодильник.
Я сидел в конце зала, наблюдая, как мои сыновья готовятся прощаться со мной. Похороны Оливии были за день до этого, и все они выглядели изнуренными и разбитыми. Больше всего мне хотелось поддержать их и помочь им пройти через их горе, но в этот раз я не мог быть рядом с ними.
Томас шагнул вперед и, поправив черный галстук, сложил перед собой руки. Конечно, он запомнил , — подумал я, улыбаясь.
Еще после его выпуска из Истерна я знал, что он переехал на Восточное побережье, чтобы работать на правительство. Я точно не знал, куда именно, но после встречи с Лииз понял, что это было ФБР. Я никогда не злился. В этом был весь Томас: он хотел защитить всех вокруг себя. Я жалел только о том, что не прояснил это, не сказал ему, что нет нужды скрывать это от меня, хотя в то же время мне хотелось, чтобы он сам рассказал мне об этом, когда станет готов.
— Я встретил Джима Мэддокса, когда ему был всего двадцать один год. Детали расплывчаты, но он говорил мне неоднократно, что этот галстук со второго, после свадьбы с мамой, лучшего дня его жизни, дня моего рождения. Я научился многому у своего отца. Как быть хорошим мужем, хорошим отцом, и что не важно, сколько раз я совершал ошибки, никогда не поздно изменить это. Он позволил мне верить, что я защищал его, но в действительности это он защищал меня. Мы всегда могли рассчитывать на него, он всегда прикрывал наши спины, даже когда он надрывал задницу, вкладывая все силы в то, чтобы из нас не вышли абсолютные поганцы. Мы глубоко уважали нашего отца, потому что он действительно заслуживал уважения. Мы любили его, потому что он заслуживал любви. Он был хорошим, миролюбивым мужчиной, и он был нашим героем, вплоть до последних секунд его жизни. С уверенностью могу сказать, — Томас прочистил горло, — что не было ни единого момента, когда я не чувствовал его любви.
Он сделал шаг назад, чтобы встать рядом со своими братьями и Шепли, а потом выпрямился, расставив ноги на ширине плеч и сложив перед собой руки. Он оставался агентом ФБР, даже когда по его щекам текли слезы.
Лииз, Фэйлин, Элли, Камилла и Эбби сидели в первом ряду с Америкой, и между каждой из них оставалось пустое место. Джек с Дианой сидели на ряду за ними вместе с еще двумя рядами сотрудников отдела полиции в парадной форме.
Остальные места заняли члены семьи и друзья, соседи и мои братья из Каппа Сигма, которые еще остались в живых. Люди, которые встречали мне на жизненном пути, приходили и уходили по разным причинам. Все эти люди оставили свой след в моей жизни, и этот след останется со мной навечно.
Диана вошла в гостиную, держа Томаса за руку. Ее живот уже вырос, храня наших будущих двух детей. Ее глаза блестели от волнения.
— Чувствуешь запах, Томми?
— Тут воняет, — ответил он, морща нос.
Я встал с кресла и в носках пошел по комнате, нагнувшись, чтобы схватить Томаса.
— Воняет ? Что значит воняет? — Проворчал я, щекоча его. Он выгнул спину, хихикая и дергая ногами, чтобы освободиться. — Папа все выходные красил и укладывал ковер! — Я, наконец, отпустил его. Я думал, что он убежит, и собирался догонять его, но вместо этого он обнял меня за ногу. Я похлопал его по спине, а Диана глубоко вздохнула через нос.
Диана покачала головой, с благоговением глядя на результаты моей упорной работы.
— Ты удивителен, мистер Мэддокс.
— Новый холодильник, новый диван... Теперь новый ковер и цвет стен! У нас будет целый новый дом к тому времени, как мы решим его продать.
Диана игриво толкнула меня локтем:
— Мы никогда не продадим этот дом.
Томас показательно помахал ладошкой перед своим носом.
— Потому что здесь воняет.
— Нет, это чудесно. Это запах свежей краски, нового ковра. И папа, — она сделала паузу, а я наклонился через ее живот и чмокнул ее в губы, — даже занес всю мебель обратно, пока мы ходили за продуктами.