Прекрасный подонок
Шрифт:
«Да, я позанимаюсь здесь еще часок, поэтому передай моей девочке, я приду как раз к чаю», - я тихо засмеялся. Кэррингтон подарили чайный набор на ее первый день рождения, и мы с ней часто устраивали чайные вечеринки, которые в основном заключались в том, что она громыхала пластиковым чайником на столе и скармливала мне все печенья.
«Передам», - он засмеялся и развернулся, чтобы уйти, но потом что-то вспомнил. «Роуз просила узнать, получилось ли у тебя уговорить Хлои прийти на ужин в субботу?»
Вдруг сильно заинтересовавшись
«Я что, единственный, кто считает забавным то, что мама хочет свести ее с Майком Ньютоном?» И снова это чувство в моей груди. Откуда оно, черт возьми? Эммет и я ходили в одну школу с Майком, и он был славным малым, но стоило мне представить их двоих вместе, и мне хотелось рвать и метать. «То есть, Майк – хороший парень, но Хлои, как бы сказать, не его поля ягодка. Ты так не думаешь? Этот сукин сын станет большим счастливчиком, если получит ее», - он засмеялся, разворачиваясь к выходу. «Увидимся позже, братишка», - прокричал он через плечо.
«Увидимся», - пробормотал я. Мне необходимо было выплеснуть энергию и снять стресс, и я направился к боксерским грушам.
Спустя полтора часа я въехал в подземный гараж своего дома. Заглушив двигатель, я откинулся на спинку сидения и закрыл глаза. Я был истощен. Я заметил, что стараясь выкинуть воспоминания о прошлом вечере из своей головы, я практически довел себя до изнеможения.
Без задней мысли мои глаза открылись и непреднамеренно побрели к бардачку. Одна только мысль о том, что там лежало, и мои зубы заскрежетали, а член напрягся. Дьявол. Презирая себя за эту мысль, я схватил спортивную сумку и развернулся в сторону двери. Я замер. Моя рука остановилась на ручке двери. Они будто звали меня. С покорным вздохом, я повернулся, открыл бардачок, достал оттуда белое кружево и запихал его в свою сумку. «Чертов извращенец!» Пробормотал я себе под нос, вылезая из машины и захлопывая дверь.
«Доброе утро, мистер Райан», - консьерж поприветствовал меня, и я изо всех сил постарался стереть эту гримасу со своего лица и улыбнуться ему. Судя по его обеспокоенному взгляду, мне это не удалось. Я живу на 87 этаже в одном из самых дорогих и престижных жилищных комплексов во всем Чикаго, и как только я вошел в квартиру, я почувствовал себя немного спокойнее.
Проходя через кухню, я захватил бутылку воды из холодильника и направился в комнату. Что мне нравилось больше всего в этой квартире, так это огромные окна, от пола до потолка, которые украшали каждую внешнюю стену. Моя комната не была исключением, а вид, открывающийся из нее, был впечатляющим, особенно по ночам. Хотя я должен признать, мысли, которые эти окна пробуждали во мне, значительно изменились за последние две недели. Из-за этих гребанных окон у меня теперь хронический стояк. Господи. Вздохнув, я бросил сумку на кровать, снял рубашку и пошел в ванную.
Пока вода нагревалась, я решил разобрать сумку и достать грязные вещи. Мои руки замерли, как только набрели на мягкое кружево. Я знал, что не хочу этого делать. Только не здесь. Мой дом был единственным местом, куда она не еще вторглась. Ну, может быть, это не совсем правда. Я имею в виду, что дрочил при мысли о ней чаще всего здесь, чем где-либо еще, но не одна ее вещь еще не была здесь. Садясь на кровать, я вытащил клочок материи из сумки. La Perla.
Дотрагиваясь до маленьких белых бантиков, я снова вернулся в тот вечер. У меня и в мыслях не было обидеть ее этим кредитным счетом. Сказать по правде, я даже не знаю, какими были мои намерения. Хотел ли я заменить вещи, которые порвал, или предоставить новые? Проклятье. Если даже я не знал этого, как, черт возьми, она могла догадаться? Прежде чем я понял, что я делаю, я уже позвонил и все устроил. Весь день я был сам не свой. Я всё сомневался, хорошая ли это идея. Дважды я почти отдал ей конверт: первый раз, когда мы обсуждали расписание, а второй – в лимузине. И каждый раз меня либо отвлекали, либо я просто трусил.
Наконец, когда я уходил, я набрался смелости и, проходя мимо ее стола, бросил на него бумаги. К чему я не был готов, так это к ее реакции. И когда она обиделась, я не знал, что мне делать. Я был атакован различными эмоциями: гнев от того, что она думала, что для меня это всё игра; шок, от того, что она испытывает ко мне так мало уважения; обида, от того, что она расстроена; и страстное желание из-за ее злости. Скандалы с этой женщиной заводят меня как ничто другое. Думаю, однажды, мне придется обратиться к психотерапевту с этим вопросом.
Когда она швырнула в меня те бумаги и ушла, я знал, что разумней всего дать ей уйти, но я не мог. Я пробежал 18 долбанных пролетов, чтобы догнать ее, и даже тогда она меня поразила. Я пытался ей все объяснить, но она не дала мне даже слово вставить.
А потом она, черт подери, ударила меня! Ни одна женщина себе такого не позволяла. Я частенько этого заслуживал, но ни у одной из них не хватало на это смелости. Я не знал, ненавидеть мне ее за это или уважать или просто оттрахать. И прежде чем я что-то решил, наши рты были в миллиметрах друг от друга. Я чувствовал вкус ее дыхания, и больше всего на свете я хотел, чтобы между нами не оставалось никакого пространства, я хотел почувствовать ее губы. Не смотря на все, что она сделала в тот вечер, я все равно хотел ее, и мое тело придвигалось ближе к ней, словно под действием силы притяжения. Она прошептала «возможно» так тихо, что я думаю, она сказала это самой себе. Это одно малюсенькое слово отразилось болью в моей груди. Я безумно хотел ее. Я хотел ее еще один раз.
Она сказала, что ненавидит меня. Я знал, что она ненавидит меня, ненавидит то, как мы реагируем друг на друга. Я тоже это ненавижу. Но как бы сильно мы не призирали друг друга, мы не могли отрицать идеального слияния наших тел. Я никогда не был с женщиной, которая бы ни в чем мне не уступала, с равной мне. Но она подходила мне во всем: каждым словом, каждым поцелуем, каждым прикосновением. И мне просто надо было почувствовать все это еще один раз, быть с кем-то с кем мне не приходится сдерживаться. Она дразнила и мучила меня, и я знал, что все равно снова приползу к ней на четвереньках. И это я ненавидел больше всего.
Как только гнев и возмущение пронзили меня, я поцеловал ее и грубо прижался к ней всем телом. Это было чертовски приятно чувствовать ее под собой, и мой член был твердым и просился наружу. Когда она затащила меня в машину, чувства окончательно овладели мной. Ее аромат заполнил небольшое пространство машины, и я просто обезумел, я начал раздевать ее. Я чуть не кончил, когда увидел пояс с подвязками. Тот самый, который я рассматривал в магазине, белый с маленькими бантиками. Она специально его надела? Надеялась ли она, что я его увижу? Мой разум не мог понять, что, возможно, она думает обо мне также часто, как и я о ней.