Прекрасный жасмин и Неукротимый ветер
Шрифт:
– Я убеждать и просить… но народ свято верит в наших богов, очень трудно навязать им нечто иное, неизведанное… – говорил индиец.
– А ты не навязывай, а показывай, что христианство есть истинная религия и воля божья, для того я дал тебе священные писания, чтобы ты поделился с другими. Вот когда наберется хотя бы сотня последователей, тогда я замолвлю за вас словечко, и тебя возьмут англичане на хорошо оплачиваемую работу. Ну а девочка твоя будет под моим надежным крылом, – говорил святой отец.
Юная индианка прикрывала печальное лицо частью накидки от сари, она явно
– Ты одна спасешь нас всех, этот господин положил глаз именно на тебя, радуйся, что ты самая красивая в деревне, – шептал дочери индиец на своем языке, который поняла Мирэя.
На нем же разговаривала с ней Нила. Девушку очень огорчало поведение отца юной, вспомнилась близость с мужем, при которой она ощущает лишь боль, а тут еще и старик… «А может, оно и к лучшему, старый да немощный, не будет насиловать бедняжку», – подумала Мирэя. Она поспешила отойти к лавке Жулии, та как раз закончила.
– Что-то святого отца не видно, наверно, занят, – сказала подружка.
– Очень… – незаметно съязвила Мирэя.
– Я приглашаю тебя к нам, поехали, – с оживлением позвала Жулия. – Родители будут очень рады видеть… Поболтаем на португальском, поиграем на гитаре…
Сначала Мирэя хотела отказаться, но, услышав про гитару, не смогла. Девушки приехали в дом сеньора Гумерсиндо, с кем не дружит семья Лестер. Идя по коридору, Жулия громко рассказала, что с ней гостья. В гостиной сидела и вышивала ее матушка. Она была низенького роста, пухлая, с большой, выпирающей грудью, лицо непримечательное, но взгляд дружелюбный. Сеньора Паола громко застучала каблуками по деревянному полу встретить прибывших. Она улыбчиво пригласила за стол и велела служанкам принести им местного чая и выпечку.
– Как неожиданно… а я уже подумала, что вам не выбраться из того дома, – сказала прямая сеньора на приветливой нотке.
– Матушка, не надо так говорить, Мирэя замужем за мистером Лестером… – одернула ее потихоньку дочь.
– Всё в порядке, это ведь правда… к чему скрывать и играть в дружную семью… – еще более прямолинейно выдала Мирэя.
Паола согласно покивала и в рассуждении добавила:
– Я вообще не поняла, почему вдруг мы стали им врагами… мой супруг не относится к португальской армии, у него другой род деятельности, он меценат, помогает местным школам, в том числе тем, где нет иностранцев, а только индийцы.
Мирэя похвально кивала. Сверху спустился сеньор Гумерсиндо. Вид его серьезный, брови опущены, выглядел статно, высокий и крепкий для зрелых лет; волосы зачесаны назад, внешность, несмотря на хмурость, привлекательная. В серьезности присев за стол, он вдруг поднял брови и стал благосклонен. Теперь мужчина выглядел еще приятнее, видимо, хмурость лишь напускная, не черта его характера.
– Ola, – поздоровался он на португальском.
Мирэя ответила тем же. Завелся дружеский разговор об индийцах и их культуре. Девушка поделилась, что ей довелось увидеть один необычайный храм, а семье сеньора Гумерсиндо побывать на местном празднике, когда зажигают свечи и пускают по воде.
– Так мы зажгли сотник свечей и ламп, чтобы привлечь их ту самую богиню богатства… ну и наглецы же мы… и так всё есть, но хочется еще больше… – весело рассказывал сеньор Гумерсиндо.
– А я чуть не сожгла дом с этими огнями, – смеялась сеньора Паола.
Мирэе тоже было забавно, она с удовольствием беседовала и пила коричневый, напоминающий цвет ее глаз, чай.
– Идем в гостиную, Жулия нам сыграет, – предложила после чаепития сеньора.
Жулия взяла гитару. Мирэя узнала звуки и тоже запела знакомую песню.
– Eu chamo a terra, eu chamo o mar, – пели они хором о том, что обращаются к земле и морю.
Жулия начала танцевать с гитарой, к ней присоединились Мирэя и полная, но подвижная сеньора Паола. Сдержанный сеньор Гумерсиндо только наблюдал и похлопывал в ладоши. Женщины взяли часть юбки и поставили руки на бока, застучав каблучками и закружившись. Затем Мирэя подняла руки сбоку и хлопала в такт музыке, не забывая ритмично переступать ногами и постукивать.
Время пролетело незаметно, уже начало темнеть. Выйдя на улицу, Мирэя обнаружила приехавшего мужа и четырех вооруженных солдат. Округлив глаза, она обратилась:
– Ты что на войну приехал… Пусть они уберут оружие! – велела недовольная поведением девушка.
Джордж сидел на лошади с поджатыми от возмущения губами.
– Мистер Лестер, какая неожиданность… – появился в дверях Гумерсиндо и сказал. – Решили посетить мой дом, тогда входите, а если норовите показать силу, тогда готовьтесь к тому, что и мы молчать не будем… – дал понять свою позицию сеньор.
Рядом с Мирэей стояла Жулия, ее напугал приезд солдат.
– Дорогая, ты закончила веселье?.. Тогда поедем домой, – сквозь зубы обратился Джордж к жене.
Ей так не хотелось идти, но пришлось. Они обнялись с Жулией и Паолой, и Мирэя направилась к лошади, которую вёл Ману. Увидев индийца, Джордж выказал пренебрежение, помня, как слуга ушел от них, демонстративно бросив работу. Переведя взор на Гумерсиндо, капитан деловито ответил:
– Если бы я хотел показать силу, то здесь были бы не четверо солдат, а например, мой взвод… – решил похрабриться важный господин.
При своих солдатах он был смел, а когда превосходили по количеству португальцы, то упал от страха на колени, что сейчас вспомнила Мирэя. Сеньор Гумерсиндо являлся не только сдержанным человеком, но и умным, ему была чужда подобная демонстрация и неуместная бравада. Хорохорящийся Джордж поманил рукой жену, словно собачку, и уже более недовольно велел ехать с ним домой.
– Сила есть, ума не надо, – лишь ответил сеньор.
Джордж проигнорировал, Мирэя села верхом, и все поехали. По пути ее разрывало от эмоций, поведение неудачника в постели ужасно задевало, а тут при солдатах прямо само величие… возомнил себя самым главным, смеющим унижать.
– Ты снова нарушила мое слово и требование, Азизу ты нахамила и оскорбила его… это неприемлемо, и мое терпение скоро лопнет, – заявил жене Джордж.
Мирэя смотрела вперед, нарочно выказывая безразличие. Муж ее утомил, как и всё замужество, и подобная семейка.