Прекрасный зверь
Шрифт:
— Привет, а как тебя зовут? — спрашиваю с улыбкой, я очень хочу, чтобы она произнесла мне свое новое имя.
— Маргарита Лоо Хум, — отвечает она, словно произносит клятву.
— Красивое имя. А что оно означает? — так же торжественно спрашивая я ее.
— Оно ничего не означает, оно мне просто нравится, потому что напоминает морского конька или русалку, точно не знаю кого.
Я улыбаюсь от правдивой наивности. Много времени прошло с тех пор, когда я была среди детей. Это напоминает купание моей души в прозрачной, чистой родниковой воде, от этого утренние новости
Я поворачиваюсь к Томми.
— Привет, Томми.
— Привет, — смущаясь отвечает Томми.
— Он плакса. Он все время плачет, — с презрением говорит Лилиана.
— Извини, — перебивает ее Шейн, — но ты тоже все время плакала, когда была в его возрасте.
— Я только плакала, когда не хотела пить молоко, а он плачет все время.
Оба, я и Шейн взрываемся смехом.
— Ты подруга дяди Шейна? — вдруг спрашивает Лилиана.
Я смотрю на Шейна, но он невинно глядит на меня.
Я прочищаю горло.
— Я друг дядя Шейна, — по-взрослому говорю я.
— Разве ты не хочешь быть девушкой дяди Шейна? — спрашивает она с любопытством.
Я вижу, как Шейн злорадно ухмыляется.
— Ответь ребенку.
— Ну, — говорю я.
— Я знаю. Ты можешь выйти за него замуж, если захочешь, а потом вы сможете целоваться, как мама с папой.
Шейн лопается со смеху, и даже я улыбаюсь.
Следующий час — лучший час за много лет. Шейн и я подогрели толстые домашние рыбные палочки с лущеным горохом и картофельным пюре, которые отправила мама Лилианы. Дети лопаются от смеха, и мое первое впечатление от Томми, как беспомощно малыша, быстро проходит. Он, оказывается, непослушным чертенком.
После ланча Шейн включает запись Whip/Nae Nae, Лилиана знает все движения и начинает танцевать. От грохота музыки и бесконечных танцев, кошка крадется в сторону кухни.
— Еще раз, — канючит Лилиана, когда трек заканчивается.
Бог знает как, но на третий раз, главной командирши удалось заставить присоединиться Шейна и меня. Я так долго была далека от этого, что не знаю ни одного движения, но Шейн, также как и Лилиана знает их все. У него очень хорошо получается, даже слишком хорошо.
Мы все останавливается, когда звонит телефон.
— Я могу ответить, дядя Шейн? — спрашивает Лилиана.
— Давай. Это, наверное, твой папа.
Она бросается к телефону, снимает трубку и говорит:
— Алло, Маргарита Лоо Хум слушает.
— Папаааааа, — визжит она, потом слушает некоторое время и спрашивает: — Во сколько ты придешь? Хорошо…. Привет, мамочка. Да, я была очень, при очень хорошей, хотя Томми был совсем не хорошим. Он ударил меня по голове и очень сильно. Свои паровозиком... Да, я была очень мужественной, правда у меня очень большая шишка на голове, но она уже проходит.
Я смотрю на Шейна округлившимися глазами от такого вранья.
— Не переживай, все знают, что она ходячая проблема, — бормочет он подмигивая.
Должно быть ее мать спросила про обед, потому что Лилиана говорит:
— Да. Рыбные палочки, картофельное пюре и горох, — она поворачивает глаза в мою сторону. — Нет, но подруга дяди Шейна тоже здесь. Да. Да. Не знаю. —
— Мама и папа уже едут.
— Я думаю, мне пора, — говорю я.
— Ты не должна уходить, — сразу же отвечает Шейн.
— Нет, мне нужно идти. Уже поздно.
— Уверена?
— Да, — с улыбкой отвечаю я.
— Я вызову тебе такси.
— Спасибо, Шейн.
Меньше чем через пять минут, такси звонит, ожидая нас снизу.
— Я на самом деле наслаждалась каждой минутой с вами, — говорю я.
— Давай. Мы все спустимся с тобой вниз.
Мы все набиваемся в лифт и спускаемся. Шейн закрывает дверцу такси, и я замечаю серебряный Бентли, подруливающий к подъезду. Я смотрю назад, высокий мужчина чем-то похожий на Шейна выходит из машины вместе с красивой женщиной, в ней явно чувствуются восточные корни. Женщина держит на руках ребенка, и Лилиана подпрыгивает вверх-вниз от волнения. Как только Шейн отпускает ее руку, она бежит к отцу и бросается в его объятия. Он подхватывает ее и поднимает высоко в воздух, кружа вокруг, она визжит от восторга.
Такси выезжает на другую улицу, и я уже не вижу их.
9.
Сноу
Было уже почти семь часов вечера, и свет, заполняющий мою квартиру из окон, наполовину серовато-синий, наполовину штормовой фиолетовый и есть огненно-оранжевый, как глаза у ястреба. Я хожу как неприкаянная среди этих стен, как только вернулась из дома Шейна. Слышится в тишине только мое дыхание, да звук журчащей воды по трубам.
Меня не покидает ощущение чего-то — страха и волнения.
Горячий, влажный ветер врывается в окно, и я останавливаюсь, оглядываясь по сторонам, словно вижу все впервые. Кругом тихо и спокойно. Но нет никаких любимых картин, семейных фотографий или полюбившихся и собранных маленьких безделушек. Стены цвета магнолии, мебель простая, коричневая, и все чисто, как в клиники, как в отделение реанимации в больнице.
Странно, учитывая, что это место было моим спасением, моим утешением и моим убежищем. Моим укрытием от внешнего мира. Мира, который поджидал меня, готовый причинить мне боль. Я прислушиваюсь к тишине, она ощущается тяжелой и давящей.
Я возвращаюсь мыслями к маленькой Лилиане, создающей бесконечные проблемы.
— Маргарита Лоо Хум, — шепчу я, и произнеся ее выдуманное имя вслух, в этой гнетущей тишине, я хихикаю.
Я пытаюсь представить ее в доме с ее родителями. Понятно, что они ее обожают. Образ, который возникает у меня, теплый, яркий, наполненный смехом, переплетенный с запахом Лилианы и печенья, которое печет ее мать.
Я думаю о Шейне. Конечно, он сейчас не дома, скорее всего в «Эдеме». Я пытаюсь представить, как он ходит, разговаривает, смеется, и мне грустно, что я не являюсь частью его жизни. Я скучаю по его озорному смеху, его красивому лицу, его хищной улыбке и теплым, сверкающим глазам.