Прекрасный зверь
Шрифт:
Я бледнею, и он видит это.
— Вау... я расстроил тебя, красавчик. Пошел ты на х*й. У нее было кровотечение из задницы. Она орала, когда ходила в туалет. Ее п*зда была настолько опухшей, что она не могла ходить несколько дней. Она была похожа на немого ребенка, неделями передвигаясь по комнате. Я выхаживал ее. Я купал ее, бл*дь, в ванной, потому что она даже не думала, что нужно мыться, мудак.
Он останавливается и подается вперед.
— Она просыпалась в середине ночи, крича и молотя руками и ногами, потому что ей снились кошмары. Иногда она даже не узнавала меня. Она стала
Он горько смеется.
— Впервые в жизни я почувствовал жалость к кому-то другому. Она что-то разбудила во мне. Говорят же, что даже самый законченный убийца имеет в своей душе Божественную искру. Она коснулась моей искры. Во мне что проснулось.
По какой-то странной причине, на самом деле, я верю ему, он, действительно, говорит правду. Он по-своему выхаживал и заботился о ней.
— Если ты, действительно, переживаешь за нее, дай ей свое благословение. Пусть она будет счастлива.
— С тобой?
— Да, со мной.
Он косится на меня.
— Почему? Потому что тебе нравится вкус ее киски? А?
У меня сжимается челюсть.
— Не говори о ней так.
— Посмотри на себя. Думаешь, ты разобрался уже со всем и все понял. Думаешь, что все, что касается ее это только забота? Ты готов встречаться с ее прошлым постоянно? Готов сидеть на самом виду в шикарном ресторане, когда она замирает, как чертова статуя, или хуже того, начинает рыдать в голос, хотя на самом деле, для этого нет никаких причин? Готов гнаться за ней в мороз, когда она голышом выскакивает на улицу? Готов к ее слезам, когда она начинает вдруг рыдать, пока ты трахаешь ее?
Желание врезать ему настолько сильное, заткнуть его поганый рот, настолько сильное, что я сжимаю кулаки и с трудом заставляю себя усидеть на месте. Я делаю глубокий успокаивающий вдох. Я не позволю ему вывести себя из равновесия. Несмотря ни на что, у меня есть цель, и я не позволю ничему и никому встать на своем пути.
— Я здесь не для того, чтобы ты мне давал советы, как строить отношения, Ленни.
— Ты молодой и рьяный парень. Что ты знаешь об отношениях? Ты думаешь, я не знаю о тебе все? Скажи-ка мне, сколько по времени продолжалась твоя самая длинная связь?
— Она — совсем другое. Точно так же, как в тебе загорелась искра, она загорелась и во мне от ее присутствия, она затронула что-то во мне тоже.
Он смеется, но видно, как ярость клокочет у него внутри.
— Да, уверен, что ты тоже ей поверил.
— Неважно, что ты думаешь, — тихо говорю я. — Я не собираюсь тебя ни в чем убеждать. Я пришел сюда за видеокассетами.
— Что за видеокассеты? — спрашивает он, но я вижу обманчивый блеск в его глазах, который он не успевает скрыть от меня.
— Видеозапись в лифте, которая записывают всех клиентов отеля второго этажа.
— С чего ты решил, что такая видеозапись вообще существует? — спрашивает он.
Я в упор смотрю на него.
— Ты забыл, мы знаем одних и тех же людей, что и ты. Все знают, что у тебя стоят камеры в лифте.
Он невозмутимо смотрит на меня.
— Кассеты — это моя собственность. Как и Сноу.
— Тебе следовало передать их в полицию. Это воспрепятствование осуществлению правосудия.
В его глазах виден неприкрытый гнев.
— Ты мне угрожаешь, мальчик?
— Нет, у меня меньше причин отдавать эти кассеты в полицию, чем у тебя. Я хочу, чтобы эти люди получили сполна.
Его глаза поблескивают.
— Месть. Да, я думал об этом. Но мне показалось, что это напрасный труд, когда уже имеешь синицу в руках. Я даже, в какой-то степени, должен их поблагодарить.
— Просто отдай мне эти чертовы кассеты. Ты все равно ими не воспользуешься.
Он качает головой.
— У тебя видно стальные шары, что ты пришел ко мне с такой просьбой. Кем, мать твою, ты себя возомнил?
Пора заканчивать играться с этим дерьмом. Есть только один путь справиться с психопатом. И главное не сочувствовать его рассказу и не показывать ему своей слабости. Единственный способ справиться с психопатом — дергать за его ниточки жадности.
— Ты в курсе той отличной сделки, в которую вклинился в Амстердаме?
Его глаза тут же становятся серьезными.
— Я инициировал эту сделку, — говорю я. — Если у тебя возникла какая-нибудь идея выбить меня из игры, я выбью у тебя землю из-под ног. Русские получат по два миллиона евро и угадай-ка, кого они будут преследовать? Сколько вздохов ты сможешь совершить, прежде чем они поймают тебя?
Ленни натянуто улыбается и кивает.
— Хорошо играешь, мальчик. И ты сделал это все ради нее?
— Да.
— И ты хочешь моего благословения?
— Нет, я не нуждаюсь в твоем благословении, Ленни. Я знаю, кем ты являешься на самом деле. Ты нашел покалеченную птицу, но ты не отнес ее ветеринару, чтобы он смог правильно ее вылечить, ты даже не попытался наказать уродов, которые ее покалечили. Ты принес ее в свой дом-клетку, надеясь, что она никогда не может снова летать. Ты сделал все, чтобы у нее не было друзей, чтобы у нее не было никого, кто мог бы ее поддержать, кроме тебя. Так что не надо мне вешать свое дерьмо о том, как сильно ты любил ее. Ты ничего не сделал для нее, не преследуя свои собственные эгоистические цели.
— Ее будет так легко сломать.
Я подхожу к его столу и упираюсь ладонями о край. Угрожающе подаюсь всем телом вперед, нависая над ним.
— Попробуй, — тихо говорю я. — Только бл*дь попробуй, и я, бл*дь, сожгу и уничтожу все, что принадлежит тебе, я устрою тебе настоящий ад.
Он бледнеет, но смотрит на меня с презрением.
— Ты думаешь, что я тебя боюсь?
— Тебе стоит. Я скажу тебе только один раз: теперь она моя. Встанешь на моем пути, и я сломаю твою чертову шею своими собственными руками.