Прелат
Шрифт:
У Святой комиссии, увидевшей незнакомца, медленно вытянулись лица и округлились глаза; один из инквизиторов перекрестился и возвёл глаза к небу, другой просто сел на стул и уставился в одну точку, словно предчувствуя недоброе. Словом, в лагере Святой комиссии началось волнение и, как заметил сержант, появился явно выраженный страх.
Отец Франсуа, позеленевший от злобы, прошипел сквозь зубы:
– Рене Шаперон…
– Да, достопочтенный отец Франсуа, рад вас видеть в добром здравии, – произнёс нежданный «гость».
На самом же деле Рене, отнюдь, не испытывал тёплых чувств к святому отцу и вовсе не желал ему здравия. Он испытывал презрение и отвращение к этому религиозному фанатику, готовому перевешать и сжечь полмира, лишь бы доказать свою правоту и посеять страх в сердцах людей.
Рене прошёлся по залу, многозначительно посмотрел на отца Бертрана, тот невольно поёжился, – ведь все знали о том, что Верховный инквизитор Франции, Анри Денгон, благоволил к Шаперону, да и необычайные способности молодого прелата ни для кого не были тайной.
Тяжёлая дверь, ведущая в подвал, со скрипом отворилась, двое палачей тащили окровавленную обнажённую женщину, её голова и лобок были выбриты [28] . При виде прелата они растерялись и застыли на месте. «Ведьма», измученная пытками стонала от боли и почти не понимала, где находится.
– Так, так… По всей видимости, я – во время! – Шаперон подошёл к несчастной и заглянул в её перекошенное от боли лицо. – В чём её вина? – он вопросительно посмотрел на Святую комиссию.
28
Таким образом, инквизиторы отыскивали на теле ведьм тайные дьявольские знаки.
Инквизиторы молчали.
Тогда Рене обратился е женщине, но подвергнутая пыткам третьей степени, она уже не могла говорить, а только стонала, бессмысленно глядя вокруг.
– Она лишилась разума, – констатировал он.
– Женщина одержима Дьяволом! – возопил отец Франсуа. – Вина её доказана! Она навела порчу на домашний скот!
Рене рассмеялся.
– Где-то я уже это слышал… В смысле про домашний скот и порчу. И много скотины передохло? – Поинтересовался он.
– Почти всё южное предместье! – обрадовался отец Франсуа заданному вопросу.
– А источники воды проверяли? Может, они и стали причиной мора?
– Она призналась! Причём здесь источники?! – возмутился отец Бертран.
– Я приказываю вам отправить людей, дабы тщательно их проверить.
Отец Бертран встал и проявил инициативу, позволившую в дальнейшем избежать общения с дотошным прелатом:
– Я это сделаю лично.
Отец Франсуа возмущённо потряс головой, понимая, что Бертран, таким образом, ретировался, оставив его отбиваться от ненавистного прелата.
– С вашего позволения, отец Бертран, и присутствующих здесь членов Священной комиссии, – Рене кивнул в сторону позеленевших от злобы инквизиторов, – я хотел бы спуститься в подземелье ратуши.
– Зачем? – Поинтересовался святой отец.
Рене усмехнулся и терпеливо продолжил:
– Как вам известно, я наделён полномочиями, подтверждёнными не только Главным инквизитором Франции, Анри Денгоном, но и самим Папой, Львом X. Исходя из этого, я имею право, закреплённое соответствующей буллой принимать участие в любом инквизиционном расследовании. Надеюсь, я дал вам исчерпывающий ответ. Хотя, впрочем, не знаю – зачем! Вы об этом прекрасно осведомлены! Или хотите испытать моё терпение или чинить препятствия?!
Святой отец и инквизиторы побледнели, но, увы, были обязаны подчиниться.
В подземелье городской ратуши царил полумрак, масляные факелы чадили, наполняя воздух отвратительным запахом. Рене тотчас уловил чувство страха и ненависти, буквально переполняющие это помещение. Он обратил внимание на нескольких мужчин, прикованных к стене, их обнажённые, изуродованные пытками, тела издавали страшное зловоние, раны гноились. Рене невольно поморщился.
– В чём их вина?
– Они принимали участие в Чёрных мессах, – пояснил один из инквизиторов.
Рене подошёл к молодой женщине. Тюремный брадобрей обривал ей голову, готовя к предстоящим пыткам.
– Это, как я понимаю, – это ведьма, – предположил Шаперон.
Инквизиторы молчали.
– Она убивала младенцев, – попытался пояснить отец Франсуа.
– С какой целью? – упорствовал Рене.
– Брала жир некрещеных детей, дабы сделать колдовскую мазь, позволяющую парить в воздухе.
Женщина подняла глаза, посмотрела на Шаперона, и попыталась броситься перед ним на колени. Брадобрей ловко удержал её.
– Умоляю вас, господин! Я родила двойняшек, но они были слишком слабы и умерли. Я не убивала их! А тем более не брала их жир!
В подземелье напряжение, инквизиторы, святой отец и брадобрей замерли в ожидании: что скажет прелат?
– Я лично допрошу обвиняемых в проведении Чёрных месс. Вы же, – он обратился к членам Святой комиссии, – можете присутствовать.
Прелат прошёл дальше в чрево подземелья. Он увидел, как палач привязал некоего мужчину к пыточной лестнице [29] , весьма благородного человека, по всему было видно, что обвиняемый – учёный муж.
29
Растягивалась по мере необходимости, доставляя неимоверные боли привязанному человеку, его мышцы и сухожилия рвались.
– Умоляю! Только не лишайте меня мужского достоинства! – молил он.
Несмотря на весь трагизм происходящего, мужчина выглядел комично, пытаясь зажать свой детородный орган между ног, дабы палач не смог причинить тому вреда.
Рене подошёл к обвиняемому и заглянул тому прямо в глаза. Несчастный затрясся от страха.
– Поверьте мне, я не сделал ничего дурного! Только не надо пыток! У меня слабое здоровье!
– Тебе его здесь мигом поправят! – равнодушно отрезал палач.
Нечастный покрылся крупными каплями пота, особенно его обритая голова.