Прелести жизни Книга первая Мера жизни Том – 5
Шрифт:
В первую очередь меня поместили в какую-то камеру по самые уши и стали отмывать от краски едким раствором. До конца не смогли отмыть моё тело от алой краски.
Оставили на потом, чтобы сам отмылся. Затем отнесли в приёмное отделение городской травматологической больницы.
– У него нет никаких повреждений. – сказал хирург, внимательно рассматривая меня. – Сделайте ему хороший укол от инфекции и от его будущих подвигов, чтобы он больше никуда не лазил.
– Ни надо мне, никакого укола! – испуганно, закричал, вскакивая с постели. – У меня все в полном порядке. Никакой инфекции у меня нет и подвигов мне не надо. Хочу жить.
Хирург и санитары весело засмеялись. Хирург сказал, чтобы мне привезли из дома чистую одежду и отпустили на все четыре стороны. Никаких болезней у меня нет.
Но если будет следующая подобная выходка с моей стороны. Тогда мне точно сделают самый большой лошадиный укол, чтобы меня больше не тянуло на подвиги.
На этом лечение моё кончилось. Меня отвели на кухню в этой больнице. Решили меня хорошо накормить. Ведь ни ел больше двенадцати часов. На кухне объедался до тех пор, пока за мной приехала мама с чистой одеждой в руках и со слезами на глазах.
Тут же меня повели под душ в ванную комнату, чтобы окончательно отмылся от алой краски. Долго мылся под душем. Тёр себя щёткой с пищевой содой и черным хозяйственным мылом.
Но алая масляная краска у меня на груди никак не отмывалась. Тогда медсестры принесли флакон с медицинским спиртом и долго оттирали от меня краску огромным тампоном, смоченным в медицинский спирт.
Пока с меня оттирали масляную краску тампоном, окончательно надышался и впитал в себя пары медицинского спирта так, что стал совершенно пьяный и ничего не соображал, что со мной происходит. В таком виде мама привезла меня домой. Уложила спать в постель, где проспал целые сутки.
– Тебя наверно выгонят с училища? – сказала мне, мама, уходя утром на работу. – Зачем это ты полез туда? Тебе, что подвигов в горах и на равнине не хватает? Ты уже большой мальчик.
Ничего не сказал маме, только отмахнулся рукой и пошёл собираться в училище. Чувствовал, что мне сильно влетит. Возможно, что действительно с позором выгонят со строительного училища№5?
Так мне и надо. Вечно проявляю свой никому ненужный героизм. Кому нужны мои подвиги, от которых страдают люди.
Особенно моя мама. Теперь придётся искать себе какую-нибудь работу. Наверно пойду работать грузчиком на комбинат или на стройку убирать строительный мусор?
– Такую красивую трубу ты испачкал! Гордость Осетии испоганил! – возмущённо, закричал на меня директор строительного училища. – Опозорил наше училище на весь Северный Кавказ.
– Простите меня! Её ототру! – выпалил не раздумывая. – Труба будет ещё чище и красивее.
– Вот только этого делать не нужно! – растерянно, закричал на меня директор. – Хватит мне твоих подвигов. Теперь всё свободное от учёбы время будешь заниматься оформлением наглядной агитации нашего училища. Иначе, тебя выгоню из училища. Ты хотя бы о своей матери подумал…
Так мои способности в изобразительном искусстве в который раз спасли меня от наказания за мои очередные проделки. С этого времени ежедневно занимался оформлением наглядной агитации строительного училища №5.
Гулять меня отпускали только по выходным дням, когда все строительное училище закрывали под ключ.
В первый же мой выходной день от моего вынужденного заключения на все учебные и рабочие дни в строительном училище, наконец-то решил получить свою высшую точку наслаждения. Ведь никто кроме меня не залез на эту огромную трубу.
4. Чёрные глаза.
Почти неделю, после моего «подвига» на трубе, мы не могли собраться, чтобы обсудить наш спор с покорением трубы.
Пацаны должны были собрать деньги на покупку двадцати бутылок вина "Чёрные глаза". Таких больших денег у нас сроду не было. Надо было нам время на поиски денег.
– Может быть мы тебе постепенно деньгами отдадим? – предложил мне в столовой Тугаев Муртаз.
– Нет уж! Спор дороже денег! – принципиально возразил. – Никто вас не дёргал за язык вовремя спора. Мне ваши деньги не нужны. Спор, как четь офицера. Из-за спора вызывали стреляться друзей на дуэли. Стреляться мы не будем. Но двадцать бутылок вина "Чёрные глаза" разобьём.
Двадцать парней, участвующих в споре, собрались на центральной площади в Орджоникидзе, напротив памятника "Серго Орджоникидзе". У каждого парня в руках была бутылка тёмного вина "Чёрные глаза".
Тогда такая бутылка вина стоила пять рублей, как хороший коньяк. В то время как "Московская водка" стоила два рубля пятнадцать копеек. Но тёмное вино "Чёрные глаза" ценили намного больше, чем водку и коньяк.
Все пьющие считали, что такие вина, как "Абрау-Дюрсо", "Улыбка " и "Чёрные глаза", самый благородный напиток для дам и для интеллигенции. Эти вина стоили одинаково, пять рублей за одну бутылку.
Из всех трёх самых ценных и самых уважаемых вин мы выбрали самое тёмное вино "Чёрные глаза".
Нет, мы не собирались пить вино на центральной площади Орджоникидзе. Мы были безусыми юнцами.
Большинство из нас попробовали вино только через несколько лет спустя после этого случая, до службы в армии или, когда уже служили в армии. Но в этот раз мы купили это вино по условиям нашего пари.
– Откровенно говоря, мне тёмного вина не жалко. – тоскливо, сказал Сорокин Родион. – Мне жалко наши деньги. На эти деньги можно было купить ценную вещь или покушать жирный шашлык.
– Хватит тебе скулить! – одёрнул Родиона, Поспелов Виктор. – Надо было раньше об этом думать.
Мы выстроились с бутылками этого ценного напитка в середине площади на виду у всех присутствующих. Подняли в руках наверх над головой бутылки с дорогим вином и по моей команде, разбили бутылки с вином об камни центральной площади в Орджоникидзе.
Стоя в луже тёмного вина "Чёрные глаза", мы получили высшую точку своего наслаждения. Нас охватил восторг и праздник наших молодых душ, за такой наш протест против пьянства.