Прелести

Школин Андрей

Молодёжь вела себя раскованно. Окликнул их и подошёл вплотную. Они остановились, продолжая общаться меж собой. По-видимому, встреча со мной для этих ребят была обычным, рядовым событием. Как с прохожим.

Отчётливо уловил, что понимаю всё, о чём они говорят, но то, что язык был не русским — точно. Язык резкий, гавкающий…

Поздоровался. Спросил, как называется населённый пункт. Они ответили на приветствие и, удивлённо переглянувшись, рассмеялись. Затем, произнеся какое-то название, мне не знакомое, пошли дальше.

Следя

за их реакцией, взлетел в воздух, но моё внимание опять отвлекли провода. Резко затормозил, ощущая, как изображение начинает расплываться. Попытался на чём-нибудь зафиксировать взгляд. Удалось на дальней сопке. Устремился туда.

На вершине сопки виднелась залысина. Приземлился среди редких сосен. Сел на пенёк. Осмотрелся.

Дождя не почувствовал, но радугу увидел. Радугу этого мира. Посчитал, сколько цветов? Всё в порядке. Семь.

Сидел, смотрел на радугу. Радугу. Дугу. Гу…

А интересно, что будет, если я останусь жить здесь? Такой сильный, летающий, млекопитающий… Если не проснуться в первом теле, останется вся эта сила со мной? Или же я сразу превращусь в заурядного обитателя местной человеческой фауны?

Подошёл к дереву. Большому дереву. Упёрся руками в ствол. Попытался сломать этот ствол. Дерево не поддалось. Упёрся сильнее. Закачалось, но не поддалось.

Вернулся назад и уселся на прежний пень. Сила есть, но сила не безграничная. Поймал муравья, посадил в ладонь. Если ты, бедолага, попадёшь в мой мир, не станешь ли ты там страшным и ужасным монстром? Муравей не спешил с ответом, а старался сбежать из плена. Боролся.

Муравей борется с заведомо более сильным противником. Я прячусь от всех в лесу другого мира. И никого здесь нет. Бла-го-да-ать…

Поднялся, ещё раз подошёл к дереву. Запрокинул голову. Оглядел крону.

Великан смотрел на меня гордо и несколько снисходительно.

Ещё раз упёрся в ствол. Напрягся.

Великан сопротивляется.

Напрягся сильнее.

Дерево также напрягается из последних сил.

Е-е-щё!!!

Дерево трещит, но цепляется за жизнь…

Ну-у-у!!!

Огромный ствол не выдерживает, ломается пополам и медленно валится на бок. Глухой удар о землю, колоколом, возвещает о победе более сильного.

Я забираюсь на спину поверженного противника, оглядываюсь и просыпаюсь.

Глава 13

Справа — холостые стога,

Травы и цветут берега.

Ловим в суете четверга

В сети — белый ветер.

Автор известен

Красноярский край. Город Уяр — районный центр. В центре районного центра, на автобусной остановке, большая толпа пассажиров дожидается своих автобусов. Красный ПАЗ, следующий по маршруту Уяр — Партизанское, забит до отказа. Пять минут, как должен отправиться, но не трогается с места по банальной причине — отсутствует водитель. Тридцать градусов тепла по Цельсию. Полдень.

— Нет, ну надо же, сволочи какие, — толстая тётка, которой не досталось сидячего места, стоит, одной рукой грузно опершись о поручень, а другой вытирая крупные капли пота с лица. Ногой придерживает, на всякий случай, пару набитых «добром» сумок. — Народ от жары умирает, а они водителя задерживают (упрёк, по-видимому, в сторону некоего пресловутого начальства автобусного хозяйства).

— Да пиво он, скорее всего, где-нибудь дует, — кидает реплику мужчина в очках, с четвёртого места.

— Точно! — подхватывает кто-то из глубины автобуса. — Пьёт пиво и плевать хотел на работу и на то, что, может быть, кто-то опаздывает очень по делу, ёбсель-кадыбсель…

Голос тонет в дружном ропоте протеста против вся и всех.

— Вот сволочь! — вытирает пот толстая тётка.

— Я позавчера ездил, так тридцать минут шофёра ждал, — опять подливает масла в огонь очкарик. — Обедал он.

— Сволочь… — грузно дышит толстушка.

— А то ещё, может быть, бастуют они. Сидят где-нибудь в теньке и бастуют, бастуют…

— Кто они-то?

— Да шофера, кто ещё? Вон, видишь, другие автобусы тоже стоят, — мужик снимает и медленно протирает очки носовым платком. — А если так, то можно и до вечера ждать.

Пассажиры, как пчёлы в потревоженном улье, начинают жужжать, кричать, выражать недовольство водителям, их семьям, их начальству, начальству Уярского района, руководству края и правительству страны в целом.

— Сволочи, — опять пыхтит толстая тётка.

— Кто? — надевает очки мужик.

— Да все сволочи. Никакого спасения от них нет. Что хотят, то и делают.

— Вот и я про то говорю. Он, водитель, может быть, где-то рядом стоит, сигаретку курит и думает про себя: «Пусть понервничают, постоят да потом пообливаются. А то, я их вожу, вожу, а зарплату два месяца не платят. Так вот пассажирам пусть тоже жизнь малиной не кажется. К-хе-хе…»

— Да нам и по три месяца не платят, так что теперь? — вновь раздаётся голос из глубины автобуса. — Мне в три часа в Партизанском быть позарез надо. Плевать я хотел на все их проблемы.

— Ну, это ты зря так говоришь. А семью чем кормить, если денег нет? — мужик в очках оборачивается и ищет взглядом собеседника. — Воровать, что ли? Вот водитель, может быть, сейчас бензин слил и продаёт где-нибудь. А то ведь с пустыми руками домой вернётся, а дома жена, дети голодные. Так что, приходится крутиться, как можешь. Туда — бензин слил, сюда — деталь, какую лишнюю, пихнул. А может и не лишнюю. Вон неделю назад в Агинском автобус перевернулся, так всё потому, что шофёр крестовину новую продал, а старую, послевоенного образца, на её место присобачил. Оттого и аварии и жертвы человеческие. Может быть, и наш водитель сейчас деталь какую-нибудь важную откручивает. Поглядите в окно, не видать его?