Прелестная беглянка

В этом романе использованы подлинные факты, которые я почерпнула в книге Стрезерна Гордона и Т. Дж. Б. Кока «Людская совесть». В ней описываются шесть судебных расследований по вопросам детской проституции, проводившихся в течение 1729—1837 годов специальными комиссиями палаты общин. Однако, несмотря на общественный резонанс, власти не предприняли никаких решительных мер по искоренению этого зла. В Викторианскую эпоху положение таких детей еще больше ухудшилось.

Старинный район

1819 год

Пристяжная вдруг захромала, и граф Стэвертон, чертыхнувшись сквозь зубы, остановил фаэтон. Грум, сидевший на высоком заднем сиденье, соскочил на землю.

— Похоже, всему виной камешек, милорд, — заметил он оживленно и забежал вперед. — Уж больно плохие здесь дороги!

— Да, дороги действительно плохие, — ответил граф, подавляя желание выразиться покрепче.

Он привязал поводья к передку фаэтона и наклонился посмотреть, в чем дело. Дорога была усыпана мелким гравием; один из острых осколков камня застрял в копыте лошади.

Граф подумал, что, наверное, чересчур быстро гнал по такой скверной дороге, но уж очень он спешил в Лондон, подальше от скуки, которую испытывал, гостя близ Сент-Олбэнс. Его не увлекла даже жаркая схватка двух боксеров, наблюдателем которой он был. Сама борьба была замечательная, и граф поставил на победителя довольно крупную сумму, но общество хозяина дома, человека очень нудного, его угнетало, а еда, такая же пресная, как и сам хозяин, не способствовала хорошему пищеварению.

Следует, однако, признать, что графа вообще не так-то легко было развлечь. Большинство окружавших его людей и предметов наводили на него смертельную скуку.

Было прекрасное весеннее утро. У дороги среди зеленой травы пестрело множество полевых цветов: лютики, колокольчики, ромашки...

Сначала граф смотрел, как грум возится с лошадью, осторожно вытаскивая острый камешек из ее подковы, а затем с удовольствием окинул взглядом остальных лошадей. Все они были как на подбор одной масти — вороные. Это была самая известная упряжка в клубе «Четверка коней». Такой, конечно, не было ни у кого в городе.

Граф решил немного размяться и направился чуть в сторону по росистой траве, не обращая внимания на то, что желтая цветочная пыльца оставляет следы на его сапогах из немецкой кожи, до блеска отполированных шампанским по рецепту «красавчика» лорда Бруммеля, главного законодателя мод.

Сбоку тянулась достаточно высокая кирпичная стена, ограждавшая парк какого-то казенного заведения.

Узкие кирпичи, когда-то красные, со временем несколько выцвели, и теперь стена была темно-розового цвета, что позволило графу, слывшему знатоком по части древностей, заключить, что она возведена еще при королеве Елизавете.

Глядя на эту ярко освещенную солнцем стену, отчего она казалась еще прекраснее, граф невольно залюбовался. Ему захотелось, чтобы ограда вокруг его родовой усадьбы в Оксфордшире была хотя бы отчасти похожа на эту. Неожиданно его размышления были прерваны просвистевшим в нескольких дюймах от его головы каким-то тяжелым предметом, который с шумом упал у его ног. Граф с удивлением увидел, что это обычный кожаный саквояж, но, несомненно, представляющий опасность, если использовать его как снаряд.

Граф оглянулся, желая понять, откуда взялся саквояж, и увидел юную особу, появившуюся наверху ограды.

На секунду перед его взором промелькнули стройные ножки, и в следующий момент девушка ловко спрыгнула на землю. Природная гибкость не позволила ей упасть навзничь, как можно было бы ожидать.

Девушка выпрямилась и, обернувшись, встретилась взглядом с графом.

— Это был очень неосмотрительный поступок с вашей стороны, — холодно сказал тот. — Если бы саквояж угодил мне в голову, я мог, чего доброго, потерять сознание.

— Но откуда мне было знать, что вы стоите в том самом месте, где я собралась перелезать через забор? — спросила она.

С этими словами девушка приблизилась к нему, и он увидел, что на руке у нее висит капор, а волосы золотистые, с рыжинкой. Она взглянула на него, и граф отметил, какие большие у нее глаза, со слегка раскосым разрезом, отчего взгляд казался довольно дерзким. Линия губ была причудливо очерчена, что придавало им несколько капризный вид.

«В строгом смысле слова эту девушку нельзя назвать красивой, но лицо у нее очаровательное», — подумал граф, заинтересованный необычной внешностью незнакомки.

— Полагаю, вы совершаете побег? — заметил граф.

— Вряд ли я стала бы перелезать через стену, если могла бы выйти через ворота, — ответила она.

Девушка нагнулась за саквояжем и в этот момент увидела лошадей.

— Они ваши? — спросила она с невольным почтением в голосе.

— Мои, — ответил граф, — но из-за ваших отвратительных дорог пристяжная захромала.

— Но дороги не мои! — пылко возразила девушка. — Однако лошади у вас чудесные! Никогда не видела ничего лучше.

— Ваша похвала для меня — большая честь! — ответил граф, иронически улыбнувшись.

— Куда вы едете?

— В Лондон как будто.

— Тогда, пожалуйста, возьмите меня с собой! Именно туда мне и надо. О, как я хочу проехаться на такой замечательной четверке!

И девушка подбежала к лошадям, забыв о саквояже.

— Я думаю, мой долг все же осведомиться, от кого вы бежите и почему?

Девушка, казалось, не слышала его вопроса — она остановилась, оглядывая лошадей сияющими глазами.