Прелестная Ромина
Шрифт:
Голос Мерлина Форда, неожиданно донесшийся к ним от камина, заставил ее резко повернуться к нему.
— Да, представьте себе, не спала. И если вам интересно, то докладываю: накануне вечером я была на костюмированном балу…
— Одна?
Этот явно бестактный вопрос сначала сбил Ромину с толку, а затем заставил заметно напрячься.
— А собственно, какое вам до этого дело?
— По большому счету, никакого. Я всего лишь хотел узнать, кто именно был с вами, когда пришло письмо. Учитывая столь необычное для этого время.
Вот наглец — не только точно подметить, но и вслух подчеркнуть действительно весьма необычное время для доставки письма, с ненавистью подумала она о Мерлине Форде. Но удовлетворять его любопытство, естественно, не стала.
Кроме того, одна только мысль об Алексе, ее несравненном Алексе, заставила ее дыхание участиться.
Она уже достала из сумочки написанное убористым почерком послание и хотела прочесть его вслух, когда, к ее глубочайшему удивлению, генерал мягко спросил:
— С тобой там был кто-нибудь, Ромина?
— Да, был! — с вызовом ответила девушка. — Некто, кто любезно проводил меня домой с бала. Он… в общем, я сочла возможным в благодарность пригласить его зайти ко мне на… ну, скажем, на чашечку кофе и рюмочку коньяку.
Она вдруг почувствовала, что краснеет. А генерал как ни в чем не бывало продолжал:
— Я его знаю? Кто он, Ромина? Как его зовут?
— Полагаю, вам приходилось слышать об Александре Салвекове, — нарочито беззаботно ответила Ромина. — Его можно встретить практически на любой светской вечеринке, на рауте или приеме…
Она заметила, как генерал и Мерлин Форд вновь обменялись какими-то одним только им понятными взглядами.
— Да, мне приходилось слышать о графе Салвекове. Его имя частенько мелькает в газетах. Письмо… Значит, самое важное в этом деле письмо Криса, да?
Ромина глубоко вздохнула. Собравшись с духом, она начала читать вслух.
«Дорогая моя Ром!
Как видишь, я все-таки выполняю условия нашего договора и держу свое обещание. Пусть даже в виде этого письма. Хотя одновременно приношу свои самые искренние извинения за столь большой перерыв. Просто я был чудовищно занят и, кроме того, мне сейчас временно приходится скрываться. Дело в том, что я совершенно случайно наткнулся на нечто колоссальное. Если это вдруг окажется правдой, то… считай, у меня в кармане все премии мира! И соответственно, огромные деньги! В любом случае надо ожидать и пышных фейерверков, и того, что скоро полетит немало августейших голов, ибо это нечто по-настоящему БОЛЬШОЕ!»
— Слово «большое» он написал крупными буквами, — на секунду оторвавшись от письма, объяснила Ромина. — И даже подчеркнул его тремя жирными линиями. — Не дождавшись от мужчин комментариев или вопросов, она, вздохнув, продолжила чтение.
«…Посылаю тебе это письмо через надежного друга. А таких сейчас у меня осталось совсем немного. Более того, в данной ситуации я не могу доверять даже нашей почтовой службе. Тем более заграничной! Если вам вдруг случится встретиться, будь с ним, пожалуйста, подобрее. Он черный как уголь, но сердце у него из чистейшего золота!
Жди меня, как договорились, но… когда будешь встречать меня в аэропорту, постарайся обойтись без красной ковровой дорожки и военного оркестра!
Благослови тебя Господь, родненькая моя, и всего тебе самого наилучшего.
Твой Крис».
Голос Ромины дрогнул. Впрочем, она тут же взяла себя в руки.
— Могу я посмотреть письмо?
Ромина безропотно протянула генералу письмо и конверт.
— Адрес не на конверте, а в правой верхней части письма, — на всякий случай, хотя никто ее об этом не просил, пояснила девушка.
— Мы знаем, — неожиданно сказал Мерлин.
— И все равно приятно сознавать, что наши информаторы не ошиблись, — довольно произнес генерал.
— Это все, что вы можете мне сказать? — не скрывая обиды, спросила Ромина. — Неужели до сих пор неясно? То, на что Крис наткнулся, пусть даже совершенно случайно, таило в себе смертельную угрозу. Которую он сразу почувствовал! А ведь я его предупреждала, что в поисках какой-нибудь сногсшибательной истории он рано или поздно зайдет слишком далеко и нарвется на крупные неприятности! Или… Послушай, Гарди, а может, он работал и на вас тоже?
— Да, но только… «не совсем прямо». Прямо он и сам никогда бы не согласился, да и я, честно говоря, не хотел. Ты же знаешь, как страстно он любил свою журналистику! Хотел быть настоящим «свободным художником», ездить по миру, куда захочет и когда захочет… И я ему в этом, поверь, никогда не мешал, никогда не вмешивался ни в его дела, ни тем более в его личную жизнь.
— А информация? Информацию-то он вам поставлял?
— Да, поставлял. Причем нередко очень важную и полезную. Но главным для него всегда оставалась журналистика. Он хотел писать… хотел искать и находить, как он сам любил говорить, самые невероятные новости в самых невероятных местах!.. Кстати, его последний материал о поставках оружия на Кубу не имеет ко мне никакого отношения.
— И тем не менее. Гарди, насколько мне известно, он писал для вас какие-то отчеты, — не отставала Ромина.
— Скорее просто пересказывал то, что меня больше всего интересовало, — буднично поправил ее генерал.
— Ну и что же он в таком случае узнал на этот раз?
Генерал, как бы признаваясь в собственном бессилии, широко развел руками.
— Мне самому тоже очень хотелось бы это знать…
— Гарди, ты хочешь сказать, что у вас нет ни малейшего представления о том, зачем Крис вообще отправился в Каир? Перед отъездом он ведь к тебе приходил, разве нет?
— Да, приходил, но ничего не сказал ни о том, что собирается найти, ни о том, где собирается это искать. Сказал только, будто у него есть предчувствие, что там, на Востоке, разворачивается какая-то потрясающая история. Может, даже серия историй, которые могут вознести его на самый олимп журналистики. Поэтому ему надо срочно быть там, на месте, как он тогда выразился, «великих событий».
— Вот-вот, мне он сказал то же самое, — горько вздохнула Ромина.
— Скажите, а что за договор вы с ним тогда заключили? — вмешался в разговор Мерлин Форд.