Прелестные создания
Шрифт:
— Как такое может быть?
— Они вымерли.
— Ты упоминала о вымерших тварях, когда читала Кювье, но Маргарет велела тебе прекратить, потому что ей от этого было не по себе.
Я кивнула.
— Кювье предположил, что некоторые виды животных вымирают, если не приспособлены выживать в нашем изменчивом мире. Эта мысль тревожит людей, потому что из нее следует, что Бог в этом не участвует, что Он, однажды сотворив животных, устранился, предоставив им умирать. Кроме того, есть и такие, как лорд Хенли, который говорит, что эта тварь являет собой раннюю модель крокодила, что Бог создал ее, а потом отверг. Кое-кто полагает, что Бог использовал Всемирный потоп для
— Как же в таком случае он объясняет, откуда взялась та тварь?
— Полагает, что они плавают у побережья Южной Африки и что мы их еще не обнаружили.
— Это может быть правдой?
— Моряки увидели бы их, — помотала я головой. — Мы сотни лет плаваем по всему свету, но никогда подобных существ не видели.
— Значит, ты считаешь, что то, на что мы смотрели в Музее Баллока, является окаменелым скелетом животного, которое больше не существует. Оно вымерло по причинам, которые могут быть, а могут и не быть промыслом Божьим, — старательно выговорила Луиза эти слова, словно бы затем, чтобы фраза стала кристально ясной и для нее, и для меня.
— Да.
Луиза усмехнулась и взяла бисквит.
— Это, безусловно, очень удивит некоторых из прихожан церкви Святого Михаила. Возможно, преподобному Джонсу придется попросить тебя перейти в нонконформистскую церковь!
Я покончила с печеньем.
— Честно говоря, я не вижу, чтобы нонконформисты хоть в чем-то были другими. Может, их доктрина отличается от доктрины англиканской церкви, но те нонконформисты, с которыми я знакома в Лайме, толкуют Библию так же буквально, как и преподобный Джонс. Они никогда не примут идею вымирания, — вздохнула я. — Тварь Мэри нуждается в изучении анатомами наподобие Кювье в Париже или геологами из Оксфорда или Кембриджа. Они, пожалуй, смогли бы дать убедительные ответы. Но этого никогда не произойдет, пока Баллок будет выдавать его за экзотического дорсетского крокодила!
— Могло быть и хуже, если бы он оставался упрятанным в подвале Колуэй-Мэнор, — возразила Луиза. — По крайней мере, здесь его увидит большее число людей. А если соответствующие люди — твои ученые геологи, к примеру, — увидят его и распознают его ценность, они могут прийти к решению, что его стоит изучить.
Об этом я не подумала. Луиза всегда была более благоразумной, нежели я. Разговор с ней принес мне облегчение и немного утешил.
Когда в следующем месяце мы вернулись в Лайм, я, даже не повидавшись с Мэри Эннинг, отправилась прямиком в Колуэй-Мэнор. Я не предуведомила лорда Хенли о своем визите и не сказала своим сестрам, куда иду, но пошла через поля, лежавшие между коттеджем Морли и замком Колуэй, не обращая внимания на полевые цветы и цветущие живые изгороди, по которым скучала в Лондоне. Лорда Хенли не было дома, но я направилась к одной из границ его поместья, где он присматривал за рытьем сточной канавы. Весна, пока нас там не было, выдалась дождливой,
Лорд Хенли восседал на сером коне, наблюдая за тем, как работают его люди. Меня раздражало, что он не спешился и не стоял среди них. К тому времени все, что бы он ни сделал, разозлило бы меня, потому что у меня был целый месяц, на протяжении которого я копила свой гнев. Ради меня он, однако же, спешился, поклонился и поздравил с возвращением в Лайм.
— Как прошло ваше пребывание в Лондоне? — Произнося вежливые фразы, лорд Хенли разглядывал мою забрызганную слякотью юбку, вероятно думая, что его жена никогда не показалась бы в обществе в такой грязной одежде.
— Все было очень славно, спасибо, лорд Хенли. Меня, однако, поразила одна вещь, которую я увидела в Музее Баллока. Я-то думала, что экземпляр, купленный вами у Эннингов, по-прежнему остается в замке Колуэй, но обнаружила, что вы перепродали его мистеру Баллоку.
Лицо у лорда Хенли засияло.
— А, значит, крокодил выставлен в музее? Как он смотрится? Надеюсь, они не наделали ошибок в моем имени.
— Да, ваше имя там значится. Я, однако, очень удивилась, когда увидела, что на этикетке не упомянута ни Мэри Эннинг, ни даже Лайм-Реджис.
На лице у лорда Хенли ничего не отобразилось.
— С какой стати упоминать там о Мэри Эннинг? Он ей не принадлежал.
— Мэри нашла его, сэр. Разве вы об этом забыли?
— Мэри Эннинг — просто рабочая, — фыркнул лорд Хенли. — Она нашла крокодила на моей земле. Как вы знаете, Церковные утесы входят в мою собственность. Думаете, вот им, — кивнул он на людей, ворочавших мокрую почву, — принадлежит то, что скрывается в этой земле, лишь потому, что они это выкапывают? Конечно нет! Все принадлежит мне. Кроме того, Мэри Эннинг относится к женскому полу. Упоминать о ней излишне. Мне приходится представлять ее, как и многих других жителей Лайма, которые не могут представить себя сами.
На мгновение мне показалось, что воздух потрескивает и жужжит, а свиноподобное лицо лорда Хенли выпячивается, едва не касаясь моего. Это мой гнев искажал все вокруг.
— Зачем же вы так суетились, чтобы завладеть этим экземпляром, если собирались только перепродать его? — спросила я, когда наконец справилась со своими эмоциями.
Конь лорда Хенли начинал перебирать ногами, и он погладил его по шее, чтобы тот успокоился.
— Он слишком загромождал мою библиотеку. Там, где он сейчас, ему намного лучше.
— Так оно и есть, если вы отнеслись к нему так бесцеремонно. Не ожидала от вас такого поступка, лорд Хенли. Это роняет ваше достоинство. Всего доброго, сэр.
Я повернулась, не горя желанием увидеть, какое впечатление произвели на него мои слабые слова, но когда, оступаясь, пошла обратно через поле, услышала его лающий смех. Он не окликнул меня, как, возможно, сделали бы другие.
На ходу я сыпала проклятьями себе под нос, а потом стала произносить их вслух, поскольку никого не было рядом, кто мог бы меня слышать.
— Будь ты проклят! Ублюдок. Чертов, чертов ублюдок.
Никогда не говорила я таких слов вслух, даже про себя ими не пользовалась, но тогда была настолько разъярена, что мне просто необходимо было выговориться. Я злилась на лорда Хенли за то, что он высокомерно отнесся к научному открытию, просто вытер о него ноги; за то, что обратил тайну мировой древней истории в нечто банальное и глупое; за то, что имел наглость упомянуть при мне о моей половой принадлежности как о чем-то таком, чего надо стыдиться. «Не стоит упоминания», вот оно как.