Прелюдия к большой войне
Шрифт:
– Ай-ай, хитрец! – продолжал журить Николая Вильгельм. Он вступил на престол на несколько лет раньше Николая и никогда не упускал случая выступить в роли старшего друга или даже учителя. – И зачем ты этих фокусников на чистую воду вывел? Соглашение подписали, всех оно устраивало – и итальянцев, и негуса, но ты все испортил и снова их поссорил.
– А тебе, дорогой Вилли, надо бы присмотреться получше к твоим союзникам. Если они, как ты говоришь, могут такие фокусы при подписании мирного соглашения выкидывать, то не выкинут ли они еще что-нибудь, когда придет время выполнять соглашения о Тройственном союзе? Ты своих дипломатов
– Не пугай меня. Тексты договора проверены вплоть до запятых и пробелов между словами. Они одинаковы. Но ты все-таки хитрец. Отправить в Абиссинию германские пушки, подчеркиваю, ГЕРМАНСКИЕ – это точно не по-товарищески. Пушки Круппа стреляли в моих же союзников.
– Прости, – Николай покорно склонил голову. – Но ты же знаешь, что мои казенные заводы тесно сотрудничают с фирмой Круппа и изготавливают пушки по его чертежам. Пушки там были все-таки русские, но сделанные по германским чертежам с некоторыми усовершенствованиями. Но это лишь доказывает, что твои пушки – лучшие в мире. Чем я могу загладить свою вину?
К сожалению, Абиссиния не имела выходов к морю. Индийский океан для нее запирало итальянское Сомали, Красное море, опять же принадлежащая Италии Эретрийская колония, Аденский залив – Британское Сомали, а между ними лежала узкая полоска земли протяженностью не более сорока километров, которая принадлежала Франции. Через французскую колонию русские и проникали в Абиссинию.
Россия и прежде предпринимала попытки укрепиться на восточном побережье Красного моря. Империя нуждалась в угольной базе для бункеровки на путях, ведущих к Дальнему Востоку и к… Индии. Создание такой базы грозило осложнением отношений с Британией, но нельзя же вечно поступать так, чтобы выгоду получала лишь одна Британия. Сейчас не то время, чтобы британцы свою позицию могли поддержать высадкой десанта в Крыму, обстрелом Владивостока и отправкой военной эскадры к Санкт-Петербургу.
Однако первые попытки обосноваться на берегу Красного моря больше походили на авантюры. Но только внешне. Точно так же выглядел авантюрой и поход Ермака в Сибирь и взятие казаками Азова.
Конец русской колонии «Новая Москва» в Сагале положили пушки французского крейсера «Примангуэ». Теперь такое попросту невозможно. Французы – союзники. Они обязались во всех частях света защищать подданных Российской империи как своих собственных. То же самое в отношении французов должна делать и Россия.
Император надеялся, что нынешняя дипломатическая миссия в Абиссинию найдет-таки способ заполучить для России кусок суши для бункеровки.
В Санкт-Петербурге было холодно. Поглядывая в окно, Николай ежился. На улицу выходить не хотелось, хорошо, что все министры съезжались на заседание к нему в Зимний дворец. Он видел, как к парадному входу подъезжают коляски. Из них спешно выбегали люди, кутаясь в полы пальто, укрывая лицо шарфом и воротником. Лица из-за этого было не разглядеть, но сквозь чуть запотевшее стекло своего кабинета Николай узнавал их по фигурам, да и коляски каждого немного отличались. Слуги отворяли перед ними двери. Они взбегали по лестнице, стараясь побыстрее окунуться в тепло. Но за те несколько секунд, что они были на улице, холодный влажный ветер успевал пробраться под пальто, проморозить их чуть ли не до костей, поэтому у всех, пусть они и были превосходными ораторами, еще какое-то время стучали от холода зубы.
Для заседаний в Зимнем дворце был отведен большой зал, чтобы в нем хватило места и всему Кабинету министров и еще оставались места на тот случай, если на заседание еще будет кто-то приглашен.
Министры согревались после дороги чаем. Самовары с горячей водой и чайники с заваркой стояли в фойе перед залом заседаний. Здесь же на столах были разложены тарелки с пирожными и бутербродами. Наибольшей популярностью пользовались баранки. Их министры между собой прозвали даже «императорские». Они в шутку говорили уже домашним, что не на заседание Кабинета министров отправились, а ехали «попить чая с императорскими баранками».
Наконец всех попросили в зал заседаний.
Николай II вошел в зал последним, как и полагалось по традиции, когда министры уже заняли свои места и о чем-то беседовали друг с другом. Они все тут же поднялись со своих мест, дождались, когда император дойдет до своего места, сядет и попросит садиться всех присутствующих.
Вел заседание премьер-министр, но император мог в любой момент прервать его, если ему что-то не нравилось. Витте огласил план заседания и попросил выступить министра иностранных дел Извольского.
– Я хочу представить вам Петра Михайловича Власова, – начал министр, повернувшись чуть в сторону – туда, где со стула встал поджарый седовласый господин. Все министры посмотрели в его сторону, а тот поприветствовал их кивком. Николай отметил, что Власов нисколько не волнуется. В этом кабинете даже у человека со стальными нервами мог вдруг начаться на лице нервный тик, выступить на лбу испарина, задергаться рука. – Он опытный дипломат, – продолжал министр представлять главу миссии в Абиссинию, – действительный статский советник, долгое время проработавший в Персии.
Когда Власов ответил на ряд несущественных вопросов, его кандидатура была поддержана Кабинетом министров единогласно. Глава МИД представил еще и Леонида Константиновича Артамонова, на днях получившего чин полковника. Он назначался командиром конвоя, сопровождающего миссию. Полковник был членом Российского географического общества, что говорило само за себя, а среди его заслуг были успешно проведенные «военно-статистические исследования» в Турции и Персидском Азербайджане. В Иране он побывал в тех местах, где до него не ступала нога ни одного европейца. Николаю понравился этот разведчик, выходец из бедной дворянской семьи, где было 10 детей и каждый, чтобы прокормиться, должен был помогать родителям. Такие люди за чужими спинами не отсиживаются, когда опасно, и многого добиваются, если не гибнут при исполнении трудных и опасных поручений. В Артамонове при всей внешней холодности чувствовалась кипучая энергия, граничащая с авантюрностью.
«Такой дров наломать может, – подумал император, – но там такой и нужен».
Власов и Артамонов познакомились еще семь лет назад в Персии, где Петр Михайлович возглавлял русское ген-консульство, а Леонид Константинович проводил «географические» исследования.
Затем министры приступили к обсуждению инструкции. Среди прочего в ней говорилось, что «Россия не преследует в Абиссинии никаких корыстных целей, сочувственно относится к усилиям негуса, направленным на установление спокойствия и развитие благосостояния в его стране».