Прелюдия к большой войне

Марков Александр Владимирович

– Здесь работы непочатый край, – говорили немцы, – а рук не хватает. Страна невиданных возможностей.

– А в Южной Африке золото и алмазы валяются под ногами, – отвечали русские, не поддаваясь на уговоры. – Надо только нагнуться.

– Некоторые нагнулись, теперь других нагибают. И в Южной Африке слишком много британцев.

– Да и у вас они под боком. Сидят в Уганде. Не самое приятное соседство.

– Да уж, запах их гнилой и у нас чувствуется, – тянули немцы. – Ну, настаивать не будем. Когда с делами своими управитесь, то к нам можете заезжать.

Запах богатств манил в бурские республики и разного

рода проходимцев. Коренные жители такому наплыву не радовались и относились к переселенцам крайне недружественно. Савицкий с Рохлиным это предчувствовали.

Во влажном воздухе одежда их быстро промокла и совсем не высыхала. Она висела на телах мокрыми противными тряпками, сковывая движение, будто на тебя натянули смирительную рубашку, которыми успокаивают в больницах буйнопомешанных. Будь их воля, они бы ходили по кораблю только в набедренных повязках, как дикие туземцы, кафры, к которым они ехали. Пробковые шлемы, песочного цвета рубахи, штаны, которые носить в этой тропической жаре было гораздо приятнее, чем европейские, они раздобыли еще во время стоянки в Джибути. Савицкий после прогулки по базару шел на корабль, точно на каторгу в Сибирь, такая смертная тоска была в его глазах.

– Вот уж не думал, что тебе так не захочется отсюда уезжать, – сказал ему Рохлин. – Здесь же жить невозможно. Мало кто из европейцев больше года выдерживает, большая часть их быстро на небеса отправляется.

– Да не нравится мне тут совсем, на корабль мне не хочется. Как вспомню про болтанку, так жить не хочется.

В этих тропических костюмах они и искупались в бассейне, который соорудили из брезента на палубе, незадолго до того, как корабль пересек экватор. В Южном полушарии была осень, и чем дальше они шли к югу, тем температура становилась ниже и приятнее.

В бухте стояло на рейде несколько транспортов, огромных и вальяжных, будто плавающие на поверхности киты, а между ними сновали рыбацкие суденышки. Они походили на маленьких рыбешек, которые ждут, что им хоть что-то перепадет от трапезы морских гигантов. На таких суденышках боязно было забираться далеко в море. Никто и не забирался. Не было в этом никакой надобности. Прибрежные воды просто кишели всякой живностью.

– Посмотри, красота какая! – говорил Рохлин, показывая на Лоуренсо-Маркеш – городок, что располагался в бухте.

Приезжих пугали зулусской угрозой. Старые орудия форта были направлены не в море, а в глубь берега, потому что с моря здесь никакой беды не ждали, а только с суши, памятуя, как полвека назад зулусы взяли город штурмом и убили губернатора. С той поры мировая пресса еще несколько раз писала о зулусах, когда они убили наследника французского трона, решившего отправиться в Южную Африку в качестве наблюдателя при британской армии. Еще раз, когда зулусы разбили британский экспедиционный корпус на холмах Исандлваны. Черный дикарь с великолепным плюмажем из страусовых перьев с огромным щитом, сделанным из кожи буйвола, часто появлялся на обложках приключенческих журналов. Теперь любой мальчишка знал, как выглядит кровожадный зулус.

На набережной высились каменные двух- и трехэтажные домищи, а над всеми крышами возвышался католический собор, издали походивший на маяк. Прежде такая роскошь была здесь невозможна. В городе были не дома, а лачуги. Но в последние годы дела жителей Лоуренсо-Маркеша пошли на

поправку.

Испытывая врожденную ненависть к своим вечным противникам, буры не хотели продавать добытые в республиках золото и алмазы через Кейптаун, который по-прежнему называли не иначе как Капштад. Пусть уж лучше они в убытке сами останутся, чем на их труде нагреет руки какой-нибудь толстый торговец из Уайтхолла.

От золотоносных жил Ранда через Блюмфонтейн и Преторию они протянули железнодорожную ветку к португальскому Лоуренсо-Маршкешу. Транзитные грузы, что шли из республик, превратили этот забытый Богом городишко в самый большой порт на побережье. Он рос, как тесто на дрожжах. Золотоносная пыль и алмазы – нет лучшего средства для того, чтобы каменные дома стремились достать крышами если уж не небеса, так хоть облака.

Британцам такое положение вещей крайне не нравилось. Они давили на местного губернатора, чтобы тот прикрыл этот торговый путь, разрешил всей торговлей заправлять британскому комиссару, который и будет устанавливать цены на товары, как то уже было практически по всему Западному побережью Африки. На самом-то деле комиссар просто начнет скупать товар по оптовой цене, занижая многократно его стоимость, а потом перепродавать с выгодой для британской короны.

Чтобы просьбы эти были неголословными, британцы прислали с дружественным визитом в бухту Делагое свой крейсер «Инвисибл». Он мог превратить весь Лоуренсо-Маркеш в груду развалин примерно за час.

Крейсер использовал этот визит, чтобы пополнить запасы угля, а забив им трюмы, сонно покачивался на волнах в десяти кабельтовых от берега. Его пушки были зачехлены, чтобы в стволы не попадал влажный соленый воздух и не разъедал их, но его днище соленая вода разъедала не хуже кислоты и еще на нем селились колонии разнообразных морских обитателей. Еще неделя-другая и крейсер обрастет таким шлейфом из водорослей, что потеряет в ходе узла два-три и тогда придется посылать на очистку днища водолазную команду или отправляться в доки на ремонтные работы.

Демонстрация такой мощи британского флота вблизи от португальских берегов нисколько не испугала местного губернатора. В вопросе предоставления монополии на торговлю через порт Лоуренсо-Маркеша британским коммерсантам он проявил редкостную несговорчивость. Не помогла даже крупная взятка, даже обещание, что и впредь губернатор будет иметь свой процент от оборота. Его не испугала бы угроза, что британцы подкупят зулусского вождя и тот опять придет сжигать Лоуренсо-Маркеш и убивать губернатора, как то уже случалось полвека назад.

Губернатор превосходно понимал, что британцы его обманут, вышвырнут вон из бизнеса, а он хотел за то время, пока губернаторствовал в Газаленде, обеспечить и себе безбедную старость, и своим потомкам безбедную жизнь. Он справедливо полагал, что такого теплого местечка ему во всем свете не сыскать. Вот и защищал свободу бурской торговли от посягательств британской короны.

Решать столь сложный вопрос, конечно, надо было не здесь, не в Лоуренсо-Маркеше, а в высоких кабинетах Лиссабона и Лондона. Но Лондон на обострение конфликта пока что не шел, потому что и без Лоуренсо-Маркеша в Африке ему хватало проблем и с Полем Крюгером, и с Жаном-Батистом Маршаном, и с Абдаллахи. Пока что британцы были не готовы создавать новый источник напряженности.