Премьер. Проект 2017 – миф или реальность?
Шрифт:
Читаем в докладе: «Центральный Комитет возлагает большие надежды на рабочий класс, интеллигенцию Москвы, мощный научно-производственный потенциал столицы. Хотелось бы еще раз поддержать большую работу, которую ведет Ленинградская партийная организация». Чувствуете разницу? В Москве — только надежды и остались. В Ленинграде — большая работа, которую возглавляет Зайков. Через полмесяца он стал секретарем ЦК. Через полгода Гришин отправился на пенсию…
И еще. Если я не ошибаюсь, именно после совещания по НТП в публицистике впервые появился абсолютно новый термин — «человеческий фактор». Говоря о партийной работе, Горбачев на этом совещании отметил, что она имеет дело с решающим фактором всех перемен — человеческим. А потом эти два слова, вырванные из контекста, были кем-то поставлены рядом, стали употребляться к месту и не к месту и превратились в формулу, при которой человек куда-то исчез, а его место занял некий безлико-оскорбительный «человеческий фактор».
Продолжу, однако, рассказ о главном. Итак, Политбюро обсудило и одобрило итоги совещания, которое продолжалось два дня, и поручило всем заинтересованным государственным органам учесть высказанные там конкретные предложения в готовящемся пятилетнем плане. Было отмечено, что нужна корректировка существующего хозяйственного механизма, который отторгает научно-технические достижения. Кадровые же вопросы ЦК должен держать в своих руках. В общем, это был вполне разумный, реальный план действий, нацеленных на терпеливое создание условий для развития НТП.
Безусловно, для более динамичного социально-экономического развития страны НТП имел решающее значение. Но нужно было найти катализатор, ускоритель научно-технического прогресса. Например, в начале века им стал автомобиль: он создал дороги, качественную металлургию, резиновую, лакокрасочную промышленность и т. д. Наш катализатор тоже должен был дать толчок НТП во всех отраслях народного хозяйства — металлургии, химии, кибернетике, агропромышленном комплексе и т. д. В современных условиях такую роль призвано было выполнять гражданское машиностроение.
В реализацию этой идеи активно включился Отдел машиностроения ЦК. Руководителем этого Отдела в то время был Аркадий Иванович Вольский. После моего избрания членом Политбюро в апреле 85-го года и освобождения Григория Васильевича Романова от обязанностей Секретаря ЦК и члена ПБ этот Отдел стал подчиняться мне. Вместе с машиностроительными министерствами и аппаратом Совмина он срочно готовил постановление по развитию машиностроения. В августе оно уже было принято.
Гражданское машиностроение в стране влачило существование, мало сказать, жалкое. Не было крепкой интеллектуальной базы — ни научной, ни экспериментальной. Хотя рядом был военно-промышленный комплекс (ВПК), в котором все это имелось. Но загляните в доклад Генерального на апрельском Пленуме: там ни слова о сокращении вооружений, тем более о конверсии. Там Соединенные Штаты — еще главный враг. Так что ВПК пока без работы не оставался, и гражданское машиностроение должно было выкарабкиваться из ямы само, так как сколько-нибудь серьезного механизма применения достижений военной промышленности в машиностроении для мирных нужд не существовало.
В общем, мы ориентировались на гражданское машиностроение, и решение это по сей день ошибочным не считаю. Ошибка была в ином. На пятилетку предусматривалось увеличение капитальных вложений в машиностроение в 1,8 раза. Цифра огромная. Но в стартовом энтузиазме не учли, что отрасль реально не переварит таких денег, говоря казенным языком, не освоит, что в итоге и произошло. Существенная их часть ушла на другие нужды нашей необъятной и ненасытной экономики.
К сожалению, и в те времена аппарат управления грешил радикализмом. Делать так делать! «Время требует!» слишком часто ставилось на вооружение. Правда, тогдашний радикализм не идет ни в какое сравнение с нынешним.
Было бы наивно отрицать, что именно военно-промышленный комплекс являлся для меня и моих соратников образцом масштабного применения научных достижений. Я прекрасно понимал, что действующая здесь система впитывания новшеств существенно отличается от гражданских отраслей, и в первую очередь машиностроения. В этом комплексе был свой экономический механизм, широко применялись и моральные поощрения — ордена, Государственные и Ленинские премии, ученые степени и академические звания. Но в основном все держалось на прочной дисциплине, высокой требовательности и ответственности. Жесткая связка заказчик — исполнитель, их деловая взаимосвязь являлась движущей силой. Вот этого и не хватало гражданскому машиностроению, где к тому же экономический механизм был не отработан и малоэффективен. И задача состояла в том, чтобы найти эффективные пути перелива научно-технических достижений ВПК в мирные отрасли машиностроения и тем самым поднять их на новый уровень.
В своей практической работе я стремился в максимальной степени привлекать в гражданские отрасли специалистов и руководителей из ВПК. В 1989 году только что избранные народные депутаты, еще не остывшие от уличных митингов и опьяненные победой, при формировании Правительства постоянно бросали мне упреки в стремлении широко использовать в народном хозяйстве кадры военно-промышленного комплекса. Трудно им было объяснить, что надо рачительно относиться к интеллектуальному потенциалу этого комплекса, который создавался многие годы ценой лишений народа. Откуда такая неприязнь к созданному своими же руками? Откуда такая слепота? А то, что за этими воплями и криками в адрес ВПК и Армии стояли люди, целью которых было разрушить все крепкое и сильное в стране, для меня и тогда не было сомнений, и сейчас нет.
Да, ВПК СССР — это крупный сектор экономики, технологический уровень которого или соответствовал, или был выше, чем в других развитых странах. Он представлял собой своеобразное ядро высоких технологий. Только в его научном обеспечении в 1990 году участвовали 1 миллион 680 тысяч ученых и специалистов. Многие их разработки были на высочайшем научном и техническом уровне. Мы старались использовать это в гражданских целях. Например, при осуществлении проекта «Энергия» — «Буран» новейших технологий и материалов оказалось шестьсот. Экономические происки, начатые Гайдаром — Ельциным в январе 1992 года, ударили прежде всего по ВПК. И сейчас, когда я пишу эти строки, из науки ВПК ушли 500 тыс. человек, то есть третья часть. Затраты на опытно-конструкторские работы уменьшились в этом комплексе за три года в его военном секторе — в 8,5 раза, а в гражданском — в 5 раз. И мне трудно отделаться от мысли, что разгром ВПК, совершенный нынешними властями, стал одним из самых драматических ударов не только по военной, но и по всей экономической (а с ней и политической) мощи некогда великого государства.
Каждый этап нашей жизни обязательно сопровождался звучными и хлесткими фразами-лозунгами. Горбачевские: «время требует»; «иного не дано»; «другого пути просто нет» и т. д. Ельцинские: «необратимость реформы»; «альтернативы этому просто нет» и прочие. Я не анализирую существо и корректность этих лозунгов. Подобные лозунги имеют главным образом популистский характер. Но беда в том, что они имеют свойство из абстрактного призыва превращаться в конце концов в реальную и далеко небезопасную политику.
В том, уже далеком 1985 году смысл термина «ускорение» стремительно расширялся. Снежный ком двинулся по склону.
В июле новый Генсек улетел в Днепропетровск: эйфория ленинградского триумфа требовала повторения. Ведь Украина по экономической мощи была второй после России республикой, со своими особенностями, с авторитетным руководством. Но там произошло то, чего я очень сильно опасался, зная характер Горбачева. Моя тревога оправдалась, когда я прочитал его речь на встрече с коллективом Днепропетровского металлургического завода. Вот что, в частности, говорил он: «Мы тщательно обдумываем все вопросы, связанные с перспективами развития страны». Абсолютно верно, но в том же выступлении он неожиданно перечислил приоритетные для ускорения направления: кроме машиностроения были названы еще биотехнология, металлургия, химия и другие отрасли, связанные с ними. Недоумение было большое. Только месяц назад оговорили, что надо дать приоритет машиностроению, и вдруг целая гирлянда новых приоритетов. Кто постарался? Маловероятно, чтобы здесь обошлось без помощников, лоббирующих определенные сферы экономики, руководителей министерств и республики. Ведь Украина имеет большую металлургию, химию. Почему не воспользоваться приездом нового и восторженного лидера? К сожалению, это было только начало.