Преодоление (сборник)
Шрифт:
– Нет, все-таки надо было тогда дать тебе пару раз, для профилактики, глядишь, и из тебя бы человек получился. Верни значок, Совенок, ты всегда был только «как-бы-шевцем», – произнес я в сердцах и невольно ударил ладонью по фотографии.
Слышу:
– Простите, это вы мне? – Продавец испуганно смотрит в мою сторону.
– Нет-нет, вы меня простите, это я ему. – Показываю продавцу на фотографию. – Это я ему говорю, пусть значок вернет.
Продавец смотрит на меня уже как на сумасшедшего. Кладу книгу на лоток и отхожу. Может, я действительно похож на сумасшедшего? Может, в мире, где оправдывают генерала Власова и где Степан Бандера становится Героем, нам не на что больше рассчитывать?
Но
И так хочется надеяться, что кто-то и после нас когда-нибудь скажет: «Нет, ребята, рано списывать нас со счетов, мы карбышевцы, и мы обязательно прорвемся!»
Непутёвые заметки
Отчет
Дядю Алешу, родного брата моего отца, я почти не помню, он рано умер. Но осталось в памяти, как мы втроем сидим за одним столом в его доме в большом украинском селе. Братья о чем-то разговаривали, а я к ним подсел позже.
– Вот, я и говорю, Илья, – продолжал дядя Леша, обращаясь к моему отцу, – каждое поколение мужчин в нашей семье прошло через войну. Мы с тобой – через Великую Отечественную, отец – через Первую мировую, дед Трофим – через войну с турками. Даст Бог, может их, – он кивнул в мою сторону, – это лихо не коснется. – Мой дядя отвоевал семь лет. – Сашко, – неожиданно окликает меня дядька, – а ты знаешь, что твой прадед участвовал в освобождении Болгарии из-под турецкого ига? Кстати, он один из тех, кто в августе 1877 года удерживал Шипкинский перевал. – Дядя Леша по образованию историк, он еще до войны успел окончить Одесский университет. – Кстати, ты что-нибудь слышал о Шипке?
К своему стыду я понятия не имел об этом, как оказалось, историческом месте для нашей семьи. В тот день я узнал о жестоко подавленном турками болгарском восстании 1876 года и о том, как Россия пришла на помощь единоверцам. Он сыпал именами и географическими названиями, но в моей детской головке ничего не осталось, кроме финальной дядиной фразы:
– Вот только одного не пойму, как за несколько месяцев активных боевых действий дед умудрился еще и жену себе найти. И главное, зачем нужно было везти ее из Болгарии? Ему что, здесь красивых девушек было мало?
Когда в сорок четвертом наши вышли на границы с Европой, дядя Леша надеялся, что попадет в освобождаемую Болгарию и побывает в местах, где воевал дед Трофим, но их дивизию перебросили на другой участок фронта. А после войны такой возможности у него уже не было.
И вот почти через сорок лет после того нашего разговора, когда я о нем совершенно забыл, в моем доме раздается звонок. Слышу голос моего хорошего товарища:
– Отче, я сейчас не стану все подробно объяснять, только к завтрашнему дню мне нужны ваши с матушкой загранпаспорта.
– А что, – спрашиваю, – мы куда-то собираемся?
– Да, едем в Болгарию, должен же я, наконец, показать тебе свое новое приобретение.
Ах да, точно, я же ведь сам благословлял его купить там дом на побережье!
Через пару недель мы вылетали из Домодедова, рано утром всемером. Мы – это три семейные пары и я, у матушки оказались свои планы.
Только в самолете я вспомнил, что с Болгарией нашу семью связывают особые отношения. Вспомнил и о том, как дядя Леша рассказывал о моем прадеде Трофиме, воевавшем на Шипке, и вернувшемся в родное село вместе с женой-болгаркой. Семейные предания говорили, что прадед привез цыганку, но потом, уже пожив среди болгар и присмотревшись к ним, я пришел к выводу, что моя прабабка, скорее всего, была болгаркой, они там все смуглые и черноволосые. В общем-то неудивительно, что и мне, как в свое время и моему дядьке, захотелось воспользоваться возможностью и побывать на месте тех давних боев. Тем более, что вода в море еще холодная. Мы наняли микроавтобус с гидом и поехали.
С самого начала наш гид, словоохотливый Светломир, пообещал, что поездка будет интересной и веселой, и еще он будет много шутить и рассказывать анекдоты. Действительно, они вылетали из него, словно бобы из стручка, и почти все, о чем вещал нам проводник, заканчивалась какой-нибудь скабрезностью. Видимо, благодаря телевидению окружающий мир представляет нас, русских, скопищем постоянно хохочущих бабуинов.
Мы его просим:
– Светломир, ты нам лучше о Шипке расскажи.
– О, Шипка, – подымает он палец вверх, – об этом после. – И снова давай вещать, как он учился в России, и о том, как он впервые до потери рассудка напился с русскими ребятами в институтском общежитии, как парился в русской бане, и о том, что любит Россию точно так же, как и Болгарию. Нас он почему-то называл «дети мои». Когда мои спутники проговорились Светломиру, что я священник, тот немедленно отрекомендовался православным человеком и с ходу предложил прославить во святых болгарскую целительницу Вангу. А потом в течение всей оставшейся поездки, в отличие от других «детей», уважительно называл меня «парнишкой».
Мы подъезжали к городочку Шипка, и я стал выглядывать башню, знакомую мне еще по картинке на дешевых болгарских сигаретах. Когда-то очень давно мы курили их в армии.
Но вместо башни нас сперва подвезли к величественному храму, построенному в русской традиции.
Когда мы ехали по Болгарии, то проезжая мимо деревень, обращали внимание, что нигде не было видно ни крестов, ни храмов. Я тогда еще спросил у Светломира:
– У вас что, храмов совсем нет?
– Храмы есть, только они у нас, как правило, наполовину вкопаны в землю. Турки не разрешали строить православные церкви выше, чем всадник, сидящий верхом на лошади.
А я все удивлялся, почему храм монастыря святых Константина и Елены в пригороде Варны такой высоты, что я легко дотягиваюсь до его крыши. А когда входишь в него, то вместо того чтобы, как мы привыкли, подниматься вверх, я должен был спускаться по ступенькам вниз, словно в погреб.
Да, чтобы строить такие храмы, как у нас в России, нужно иметь на это право, и право это завоевывалось в боях. Вот и храм в Шипке свидетельство такой победы. Его колокольня, взлетевшая вверх на 87 метров, и сама церковь стоят своим основанием на останках русских воинов, сложивших головы здесь же, на Шипкинском перевале. Я ходил среди гранитных плит, на которых выбиты наименования полков, чьи солдаты сражались в этих местах. Интересно, в каком из полков воевал мой прадед? Передо мной вся география центральной России: Брянский, Орловский, Ярославский, Владимирский, Суздальский и еще множество других. Кстати, и кафедральный храм в Варне, гордость и украшение Болгарии, смог появиться на этом месте только после нашей общей победы над магометанами.
А в знаменитой башне на перевале устроен музей. Мы поднимались на обзорную площадку по узкой винтовой лестнице. Внутри башни было холодно, а на самом верху неожиданно тепло и безветренно. Вокруг открывалась изумительная панорама. Земля лежала, словно на ладони, и я все пытался представить себе тогдашнее сражение. Правда, ничего у меня из этого не получилось. Ладно, зато я стою на том месте, где мечтал побывать мой дядя историк. Оставалось только узнать, как мой прадед познакомился с моей прабабкой. Вот бы реконструировать еще и то далекое событие.