Преодоление

Долгий Владимир

Дипломный проект, о котором написано выше, я делал вдвоем со своим другом. Это тоже было не совсем обычно. Дело в том, что объём расчетов и проектной документации был огромный, поэтому в целях придания дипломному проекту практической значимости, его разработку поручили сразу двум студентам. Таких парных работ в группе было несколько. Разделение шло таким образом: приятель делал расчеты и проектирование миниатюрного атомного реактора, а я соответственно ионного движителя. По идее наш межпланетный корабль должен был набирать скорость в вакууме космоса порядка одной трети скорости света, т.е. примерно 100 тысяч километров в секунду. Всё делалось на самом серьёзном уровне, без фантазий, достаточно сказать, что в приемной комиссии присутствовали два очень известных академика и ещё три доктора наук. Диплом мы защитили на «отлично» и чувствовали себя по-настоящему счастливыми, осознавая себя чуть ли не творцами будущей космонавтики. Потом, спустя годы, оказалось, что разработка ионного движителя была подкинута нам американской технической разведкой, как глубоко продуманная дезинформация, на долгие годы отвлекающая значительные силы научно-технического потенциала страны на тупиковое направление, не говоря уже о миллиардных финансовых затратах. Но естественно, и мы и несколько сот ученых и конструкторов, занятых этой проблемой в специально созданном институте, куда по распределению я и попал, об этом не имели и понятия. Работая в контрразведке и принимая участие в проведении аналогичных дезинформационных мероприятий против американцев, я мог представить себе и масштаб, и стоимость таких эффективных средств борьбы с противником. Вот мы плавно подошли к следующему самому значительному этапу в моей жизни. Службе в органах безопасности.

Служба в органах безопасности

Эта глава наиболее трудная для изложения своих мыслей и взглядов на

тот период работы и жизни, которые были связаны с работой в органах безопасности. Двадцать с лишним лет было отдано этой службе и мучительно долгое и сложное расставание…. Я был принят на учёбу на двухгодичные курсы подготовки оперативных работников со знанием языка в Высшей школе КГБ при Совете Министров СССР в 1967 году. Именно в этом году председателем Комитета госбезопасности был назначен Юрий Владимирович Андропов. С его приходом деятельность органов госбезопасности всё больше и больше становилась на правовые рельсы. Словосочетание «соблюдение законности» принимало материальный характер и постепенно становилось нормой оперативной работы. Другое дело, что и законов при советской власти было не так много, если сравнивать то «правовое поле» с законодательством современной России или с развитыми демократическими странами в Европе и Америке. Страна жила на основе подзаконных актов, на основе постановлений партии и правительства. На лекциях по правовым дисциплинам, а после окончания курсов в личном деле появился диплом юриста – международника, вопросам соблюдения прав человека и законности в оперативной и следственной практике уделялось достаточно много внимания. Тем не менее, курс лекций по агентурно-оперативной работе вызывал двойственные чувства. С одной стороны было ясно, что выявить и разоблачить вражеского агента или иностранного разведчика, работающего под прикрытием, без агентуры, практически невозможно. Но с другой стороны, привлечение наших граждан к негласному сотрудничеству с органами безопасности, всегда носило привкус чего-то не совсем морального. Но со временем всё ставало на свои места. В практической деятельности приходилось убеждать себя, а затем и подчинённых оперативных работников, что и с моральной точки зрения, всё оправдано интересами государства. В конце 60-х годов шло резкое обновление кадрового состава органов безопасности. Шёл набор молодых, хорошо проявивших себя в народном хозяйстве специалистов, причём обязательно членов партии, выпускников престижных институтов. То есть к работе в структурах спецслужб привлекалась дисциплинированная, патриотично настроенная молодая техническая интеллигенция. Конечно, относительно молодая, потому что после окончания института надо было иметь не менее трёх лет стажа работы. Мне в ту пору было 26 лет. И морально-психологические аспекты работы с агентурой, видимо, волновали не только меня. Через несколько лет, когда я уже руководил небольшим подразделения, был приглашён на совещание руководящего состава КГБ СССР, на котором с двухчасовым докладом об агентурной работе выступил Ю.В. Андропов. До сих пор в памяти его речь, эмоционально насыщенная, убедительная по аргументации и яркости примеров из практики вскрытия и пресечения деятельности разведок противника и прежде всего США и Англии. После этой встречи вопросов о моральной стороне агентурной работы у меня больше не возникало. Более того, неоднократно использовал аргументацию председателя КГБ СССР в привитии навыков агентурной работы сотрудникам подразделений, которыми в будущем пришлось руководить. Сам Андропов Ю.В. представлялся мне фигурой сильной и многогранной. Его подходы к решению контрразведывательных задач в сфере ракетно-ядерного потенциала страны, на мой взгляд, были взвешенными и эффективными. Трудно было представить, что он мог весьма глубоко вникать в суть технических тонкостей оборонных проектов, не имея серьёзного технического образования. С другой стороны, он был крайне нетерпим к политическому инакомыслию. При нём в полной мере развернулась борьба с диссидентским движением, особенно в идеологической сфере. Будучи Полномочным послом в Венгрии, он стал свидетелем зверских расправ с коммунистами во время «антиправительственного путча». Коммунистов вешали на фонарных столбах, и если бы не ввод в Венгрию армейских подразделений стран Варшавского договора, к власти могли прийти откровенные фашисты. Эти события, видимо, сильно напугали Андропова Ю.В. и, возвратившись на работу в аппарат ЦК КПСС, он всегда выступал за жёсткие меры по отношению к любым проявлениям антикоммунизма в социалистическом лагере. Не ставлю себе цель глубоко анализировать роль Андропова Ю.В. в деятельности органов госбезопасности, партии и государства. На сей счёт достаточно написано и без меня. Я лишь хочу подчеркнуть, что при всей двойственности моей личной оценки заслуг Андропова Ю.В., всё же превалирует однозначно позитивное отношение к этой неоднозначной политической фигуре. По крайней мере, с его приходом Председателем КГБ СССР, это ведомство во многом способствовало поднятию роли и авторитета страны на мировой арене, а советские спецслужбы завоевали заслуженный авторитет среди своих зарубежных и коллег и противников.

Однако, не могу не отметить роль Андропова Ю.В. в принятии решения руководством КПСС о вводе войск в Чехословакию в 1968 году и в Афганистан в 1979 году. Как-то я обсуждал ввод войск в Афганистан с одним из «профессиональных знатоков этого региона из внешней разведки». Он готовил подробную справку руководству Комитета и настоятельно рекомендовал воздержаться от военного вмешательства в решение внутренних проблем в этой стране, ссылаясь на неудачный опыт англичан. Чем дальше эти события, тем больше у меня сомнений в способности Андропова Ю.В. глубоко анализировать и прогнозировать развитие политико-экономической ситуации в планетарном масштабе. Более того, всё больше и больше склонен считать его недальновидным и ортодоксальным политиком. А его попытки в конце своего правления повысить трудовую дисциплину путём «дневных облав в кафе и кинотеатрах» в Москве, в частности», считаю, мягко говоря, просто заблуждением…..

Итак, в 1967-1969 годах я осваиваю азы оперативной работы, криминалистики, международного права и прочих необходимых дисциплин и одновременно, по четыре часа в день, а то и больше, немецкий язык. Надо сказать, что немецкий я учил в школе, затем в институте и не испытывал трудностей в его более глубоком освоении. По окончании изучения языка и трёхмесячной практики и учёбы в ГДР, знал его не хуже, а в разговорном аспекте, даже лучше, чем выпускники Института иностранных языков им. Мориса Тореза в Москве. Сам удивлялся, когда в Германии снились сны на немецком языке, особенно после просмотра фильмов. Интересно было и знакомство с жизнью и психологией рядовых граждан ГДР. Ещё каких-то 15 лет назад, немцы или фашисты, как их воспринимало большинство наших граждан, были лютыми врагами, вероломно напавшими на СССР, разоривших страну и уничтоживших более 20 миллионов соотечественников. А тут, столкнувшись с обычными рядовыми гражданами ГДР, я не увидел в них врагов, более того они оказались вполне лояльными, адекватными и даже весьма приятными людьми. Понимал, что большинство немцев стало жертвой хорошо поставленной и весьма эффективной нацистской пропаганды. Трудно было поверить в то, что нация, давшая миру Гейгеля, Фейербаха, Гёте, Шиллера, Баха и целую плеяду выдающихся гуманистов, за короткий период от Веймарской республики превратилась в Фашистскую Германию, ставившую цель уничтожения целых народов. Когда пишу эти строки, в конце февраля 2014 года, нахожусь под впечатлением событий на Украине, Евромайдане, где фашиствующие молодчики из постбандеровского подполья правят бал. И опять возвращаюсь в мыслях к нацистской идеологии и пропаганде. И понимаю, что питательной почвой для неё, как и в Германии 30-х годов прошлого века, является нищета рядовых украинцев, бездарно обделённых собственным политическим истеблишментом. И думаю, а правильные ли выводы из этих событий извлекут наши российские политики и олигархи. Или они, как всегда на Руси, повысят зарплаты генералам спецслужб, и спрячутся от недовольного социальной политикой народа за полицейскими кордонами. Всё больше прихожу к убеждению, что без идеологии, без объединяющей гражданское общество национальной идеи развития, без справедливого распределения доходов от природных богатств, данных богом этой стране, мы вслед за развалом страны советов, можем прийти и к развалу России. Не дай Бог, увидеть и пережить такую трагедию. Возвращаюсь к учёбе в Германии. Это были летние месяцы – май, июнь и июль 1969 года. Нас разместили в коттеджах особого отдела в Потсдаме, недалеко от парка Сан – Суси, где в 1945 году во дворце Цецилиенхоф проходила известная Потсдамская конференция. Изначально, мы должны были жить в семьях немецких чекистов, чтобы освоение языка шло более эффективно. Но что-то изменилось и пришлось жить в коттеджах. Однако, перед поездкой, на основе опыта предыдущих групп, было рекомендовано взять с собой дефицитные в ГДР продукты, а именно кофе, водку и красную икру, из расчёта в каждые выходные презентовать их хозяевам. А если учесть, что пребывание в семьях планировалось в течение трёх месяцев, то можно представить себе объёмы наших запасов. Что касается водки и красной икры, то пристроить их в собственное потребление не создавало проблем, а что делать с кофе. Например, у меня его было шесть килограмм, по полкило на каждый выходной. В коттедже нас жило четверо, значит мы располагали 24 кг. зернового кофе, как правило, арабика. Мы приняли решение о регулярном поощрении своего преподавателя. Вначале он

вежливо отказывался, потом «сдался», а вскоре уже и привык и намётанным взглядом искал в наших руках очередной презент. Надо сказать, что мы дарили немцу не только кофе, но и водку и икру. Занимались мы с ним в аудитории по шесть часов в день. Лето, жара, вокруг живописный ландшафт парка и множество настоящих уютных немецких пивных. Но наше предложение пару часов занятий провести в пивной, чтобы быть ближе к жизни простых немцев и «проверить наш разговорный» в реальной ситуации, он постоянно отклонял. Мы не могли понять причину. Какая разница. В аудитории мы оттачивали тему посещения ресторана, или поговорить об этом в пивной. Однажды он сломался, и мы дружно завалились в небольшую пивную. По нашему русскому обычаю, заказали сразу по три кружки пива на брата и чего-то ещё закусить. У немца глаза полезли на лоб. Но когда мы, наперебой, стали расплачиваться, он изменился в лице, заулыбался и успокоился. Вероятно, он боялся, что мы введём его в «жуткий расход». После этого первого посещения пивной, он сам иногда предлагал это мероприятие, входя в аудиторию со словами: «Друзья мои, сегодня великолепная погода и я хочу вам показать отличную пивную». Он знал, что платить ему не придётся.

Где – то ближе к окончанию трёхмесячной языковой подготовки, наш немецкий преподаватель пригласил нас к себе в гости домой. Ну, тут уж мы не сдержались и на радостях прихватили с собой в качестве презента три бутылки «столичной», пару банок красной икры и килограмм кофе. Всё мгновенно исчезло в «гостеприимных» руках фрау нашего немца и на столе в гостиной появилась бутылка отвратительной немецкой корн – водки и несколько канапе с сыром и колбаской. Пока наша водка с икрой охлаждаются в холодильнике, думали мы, можем пригубить и эту дрянь из древесных опилок с жалким подобием советских бутербродов…. Каково же было наше удивление, когда, вместо ожидаемой «столичной» с икрой, на столе появились кофе и выпечка, надо отдать должное, выпечка у немцев отменная. Скрывая своё возмущение жадностью препода, мы ретировались восвояси, голодные и злые. Нашли приличную пивную и от души заправились пивом и знаменитыми свиными шпикачками. Мы обсуждали необъяснимую жадность преподавателя на фоне двух других случаях истинного немецкого гостеприимства.

Один из них произошёл в поезде в вагоне-ресторане. Каждую субботу и воскресенье мы выезжали в другие города ГДР знакомиться с достопримечательностями и историческими памятниками германской культуры. В одной из поездок нам захотелось выпить пива, и мы небольшой компанией отправились в вагон – ресторан. На дверях висела вывеска, сообщавшая об обеденном перерыве. Тем не менее, мы постучали, и к нам вышел пожилой немец и вежливо указал на вывеску. Однако, демонстрируя хорошее знание немецкого языка, я бы сказал даже изысканного вежливого обращения, мы попросили нас обслужить. Узнав, что мы русские, он пригласил вовнутрь и за свой счёт угостил нас пивом. При этом сказал, что он «сталинградский солдат», был там пленён и прекрасно провёл десять лет в Сибири, имея много подруг из числа горячих сибирячек, которым из российских серебряных полтинников делал ювелирные украшения. Это были лучшие годы его жизни и он с сожалением воспринял репатриацию на родину. Второй случай произошёл в Дрездене. Гуляя вечером по городу, мы натолкнулись на тамошний дансинг, танцевальный ресторан, в котором развлекалась немецкая молодёжь, в основном – студенты. Нас было пять человек, из них я один был без галстука в, модной в то время, трикотажной рубашке, которую накануне тщательно выстирал. Надо сказать, что со стиркой у нас была проблема. В коттедже, котором жило 15 человек, был всего один тазик для стирки, Мы по очереди его использовали, стирая одновременно 2-3 рубашки. Итак, я был в чистой рубашке, но без галстука, и меня в дансинг не пустили. Дресс -код был строгий. Один из моих коллег, примерно моего роста и сложения, не имея желания пойти в ресторан, предложил поменяться рубашками. Я принял его предложение, но когда зашли в туалет, чтобы переодеться, и моему взору предстала «белая» рубашка с ужасно грязным воротником, я пожалел о своём согласии. Не скажу, чтобы я был очень брезгливым, но, не подав виду, с трудом преодолел эту самую брезгливость, надевая его рубашку и завязывая такой же несвежий галстук. Но зато всё дальнейшее окупило эти «интеллигентные страдания» с лихвой. Недалеко от нашего столика сидела большая компания немецких студентов, где на шесть очень симпатичных девчонок было всего два парня. Среди нас был один «красавчик», высокого роста и похожий на американскую звезду голливуда – Грегора Пека. Его мы послали на «танц-разведку» к этому столу, и он не только справился со своей задачей проверки лояльности немок к нам, русским парням, но и договорился об объединении наших компаний. В Германии, вернее в ГДР, мы выступали под «крышей» слушателей академии внешней торговли, что легко объясняло хорошее знание языка и возраст 28-30 лет. Девчонки, естественно все были моложе, примерно 20-22 лет и охотно шли на контакт с «приличными» парнями из Советского Союза. Все они были членами немецкого союза молодёжи и не прочь были потанцевать. Я в то время неплохо танцевал танго и рок-энд-ролл, что и пригодилось в тот вечер. Расставались мы неохотно в момент закрытия ресторана где-то в полночь. Девушки хотели встретиться ещё, но мы второй раз посетить Дрезден не могли, т.к. каждые выходные мы посещали разные города, знакомясь с жизнью страны и её жителями. На очереди был порт на балтике Росток, о чём мы сказали своим партнёршам по танцам. Посовещавшись между собой, девушки сказали, что будут ждать нас в Ростоке в морском ресторане на набережной в следующую субботу, пригласив на обед . Вы его легко найдёте по рыбацким сетям в витражах и прочей корабельной атрибутики, типа якорей, штурвалов, канатов и т.д. На том и расстались. Через пару дней мы уже не обсуждали танцы в Дрездене, а о встрече в Ростоке вспомнили только оказавшись в городе. Понимая, что спонтанное решение о встрече в Ростоке не более, чем шутка, всё же пошли на набережную как раз в обеденное время. И что бы вы думали? Четыре девушки, с которыми мы танцевали, действительно ждали нас в ресторане, сидя за большим столом со стаканами сока в руках. Мы, конечно, были шокированы, такой встречи трудно было ожидать от «жадных немцев». Мало того, что девушки предложили оплатить обед, от чего мы, разумеется, отказались, но ещё и подарили каждому по белой капроновой рубашке, точно попав в размер. Вероятно, они всё же обратили внимание в прошлую встречу на наши рубашки, которые свежестью не отличались. Вот вам и «природная скупость» немцев, как принято считать у нас.

Изучая специальную юридическую лексику, нас знакомили с практикой судебных процессов в ГДР. Один бракоразводный процесс мне запомнился. Он длился несколько дней. Разводящаяся пара на процессе не присутствовала. Вместо них разбирались адвокаты. И когда они со скрупулёзностью «плюшкина» (для тех, кто не читал Гоголя, это персонаж повести «Мёртвые души») делили по описи столовые ложки, вилки, стаканы, перечницы и тому подобный «кухонный хлам», как я про себя его окрестил, мне стало особенно хорошо от того, что я русский, а не немец. В то время у нас не были в практике брачные контракты, и если мужчина уходил из дома, то уходил только с личными вещами, оставляя накопленное имущество и весь скарб бывшей жене. Сейчас всё по-другому. Я думаю, что в некоторых семьях «новых русских» при разводах можно увидеть и не только такое. Как всё же изменилось представление о браке, семье, долге и порядочности….

Получилось лирическое отступление от темы. После окончания курсов немецкого языка и сдачи по нему госэкзамена, я приступил к оперативной работе в оборонном отделе главного контрразведывательного управления КГБ СССР в должности младшего оперуполномоченного. В этом отделе прошёл хорошую школу контрразведывательного обеспечения «особо важных объектов» оборонной промышленности и, последовательно осваивая оперативные должности, дошёл до заместителя начальника отдела. А сферой моей деятельности была атомная промышленность, включая и атомный подводный флот.

Время, о котором я пишу, следовало за «Карибским кризисом» 1962 года, когда мир стоял на грани третьей мировой войны, причём, возможно и атомной. Это был разгар «холодной войны», когда противостояние между двумя сверхдержавами, СССР и США, выражалось не только в прямой военной угрозе и гонке вооружений, но и в стремлении к расширению их зон влияния. Естественно, разведки обоих стран прилагали огромные усилия для добывания информации о состоянии оборонного потенциала противника и тенденциях его развития. Атомная наука и техника во многом определяля этот потенциал и поэтому вызывала взаимно повышенный интерес к нему разведывательных сообществ обоих государств. В структуре Комиссии по атомной энергии США был, практически не скрываемый, разведывательный отдел. С позиции этого отдела, используя научные контакты, проводилась работа по проникновению к нашим атомным секретам и осуществлялись попытки вербовки наших учёных и специалистов, участвующих в международном научном сотрудничестве. Отдел, в котором мне довелось трудиться, вскрывал «устремления разведок противника, разоблачал разведчиков, прикрывавшихся «научными крышами», выявлял их связи среди советских граждан и проверял их на предмет возможной их заинтересованности в выдаче секретных сведений. Это примитивная схема работы, но по большому счёту, в этом суть контрразведки.

Я не ставлю своей целью описание серьёзных и масштабных контрразведывательных операций, с использованием дезинформационных мероприятий, внедрения наших агентов в разведывательные структуры противника, вскрытие и публичное пресечение деятельности иностранных разведчиков и их агентов из числа советских граждан. Об этом написано немало книг, поставлено много интересных фильмов и телевизионных программ. Все они имеют цель патриотического воспитания и повышения политической бдительности граждан, особенно в периоды обострения политической и военной обстановки.