Прерия
Шрифт:
— О_н с_к_а_з_а_л п_р_а_в_д_у, — заговорил наконец Миддльтон, — иначе как бы мог он так хорошо знать подробности истории, известной только моей семье? — Говоря это, он отер слезы, не стесняясь выказать свое волнение.
— Да, это правда! — крикнул Поль. — Но если вам нужны доказательства, то я готов подтвердить все это клятвой.
— А мы уже давно считали его мертвым, — продолжал молодой военный. — Мой дед дожил до преклонных лет и считал себя моложе его.
— Не часто молодости случается видеть слабость старости, — сказал Траппер, подымая голову и оглядываясь вокруг со спокойным, полным достоинства видом. — Не сомневайтесь, что я тот, о ком мы говорим. Зачем мне сходить в могилу с такой бесполезной ложью на устах?
— Я верю вам, не колеблясь. Только это поразило меня. Но почему, достойный, почтенный друг моих предков, я нахожу вас в этой степи, вдали от удобств и безопасности обитаемых стран?
— Я пришел на эти равнины, чтобы не слышать звука топора, потому что надеюсь, что дровосеки не последуют сюда за мной. Но я могу предложить вам тот же вопрос: вы не из числа тех, кого Штаты послали на свою новую территорию, чтобы посмотреть, выгодно ли их приобретение?
— Нет, я не из них. Меня привело сюда мое личное дело.
— Нет ничего удивительного, в том, что охотник, чувствующий, что зрение и силы изменяют ему, находится вблизи жилищ бобров и ставит им западни вместо того, чтобы действовать ружьем; но очень странно, что молодой человек, имеющий патент капитана, появляется в прерии, да еще совсем один.
— Вы сочли бы меня правым, если бы узнали причины моих поступков, и вы узнаете их, потому что я считаю вас всех честными людьми, людьми, которые не только не выдадут человека, имеющего честные намерения, но, напротив, помогут ему, насколько это будет в их силах.
— Так расскажите же нам все, — сказал старик, садясь и приглашая сесть молодого человека. Миддльтон сел рядом с ним; Поль и доктор устроились как можно удобнее, и молодой человек рассказал им о мотивах, которые завели его так далеко в степь.
Глава XI
Между тем часы летели своим чередом. Солнце, весь день боровшееся с огромными массами тумана, медленно спустилось в ту часть небосклона, где туч не было, и зашло за край обширных степей, словно на лоно океана. Многочисленные стада, пасшиеся в прериях, постепенно исчезли; громадные стаи водяных птиц, совершающих свой обычный путь от девственных озер севера к Мексиканскому заливу, перестали рассекать своими крыльями воздух, насыщенный туманом и росой. Наконец, тени ночи упали на утес и прибавили покрой мрака к другим мрачным оттенкам пустынной местности.
Когда стало темнеть, Эстер собрала младших детей и, сев на вершине утеса, где находилась уединенная крепость, стала терпеливо ожидать возвращения охотников. Эллен Уэд сидела на некотором расстоянии, от них, несколько в стороне, словно хотела этим подчеркнуть разницу между собой и ими.
— Ваш дядя никогда не умеет рассчитывать и никогда не научится этому, Нелли, — сказала Эстер после долгого молчания, наступившего вслед за обсуждением того, что было сделано за день, — да, Измаил Буш ничего не понимает в расчетах и не имеет понятия о предусмотрительности. Он сидел себе, как лентяй, у подножия утеса с рассвета до полудня и только то и делал, что строил какие-то планы… замышлял что-то… замышлял, когда у него семь мальчиков, самых красивых, каких только женщина может принести мужчине. Ну, и что же вышло? Вот и вечер, а его работа не кончена.
— Конечно, это не благоразумно, тетушка, — сказала Эллен с рассеянным видом, показывавшим, что она мало думает о том, что говорит, — и это очень дурной пример для детей.
— В самом деле, девушка? А кто вам дал право судить тех, кто вдвое старше вас и во всех отношениях выше? Хотела бы я знать, кто из всех живущих на рубеже границы дает своим детям пример, более достойный подражания, чем Измаил Буш? Вы, которая так хорошо знаете недостатки других и не думаете исправить свои, укажите мне — если можете — семью, где мальчики могли бы, когда потребуется, срубить дерево и отесать его лучше моих мальчиков, хотя не мне хвалить их? Где вы найдете человека, который во главе кучки косарей сумел бы так ровно выкосить луг, как мой муж? А как отец он щедр, словно важный господин: его детям стоит только указать место, где они желают поселиться, и он сейчас же дарит им его, не требуя, чтобы они заплатили за расходы.
Договорив эти слова, она расхохоталась: ее хохот подхватила часть семьи, которую она приучила к такой же беззаботной, беспринципной жизни, полной тайного очарования, несмотря на неуверенность в завтрашнем дне.
— Эй, старая Эстер! — раздался снизу хорошо знакомый ей голос мужа, — как я погляжу, вы там только забавляетесь, в то время как мы добываем вам дичь и мясо буйвола. Ну-ка, старая курица, сходи сюда со всеми своими цыплятами: помогите нам снести дичь. Чего вы еще думаете? Идите сюда, у нас работы всем хватит.
Измаил мог бы пощадить свои легкие и не делать столько усилий, чтобы его услышали, потому что едва он назвал имя жены, как все потомство поспешно поднялось на ноги и бросилось бежать по опасному спуску с нетерпением, которого ничто не могло сдержать. Эстер пошла размеренными шагами вслед за детьми; Эллен сочла, что благоразумнее не отставать от остальных. Вся семья вскоре была в сборе на равнине, у подножия цитадели.
Тут они нашли скваттера, шатавшегося под тяжестью прекрасного оленя. Не замедлил появиться и Абирам, а через несколько минут и большинство охотников: кто пришел в одиночку, кто вдвоем, но все несли какую-нибудь добычу.
— Сегодня вечером по крайней мере на равнине совсем нет краснокожих, — сказал Измаил, когда немного улегся шум, вызванный его появлением. — Много миль я исходил по прерии и смею сказать, что умею различать следы индейских мокассин. Поэтому, старуха, приготовь-ка нам немного дичи, прежде чем мы ляжем отдохнуть после дневных трудов.
— Я не мог бы поклясться, что в окрестностях нет дикарей, — сказал Абирам, — хотя я тоже умею различать следы индейцев. И, если только у меня не испортились глаза, я смело поклялся бы, что индейцы недалеко. Но погодите, пока придет Аза: он проходил по тому месту, где я нашел следы, и я уверен, что он знает их не хуже других.
— Он слишком много знает, — мрачно сказал Измаил, — лучше было бы, если бы он думал, что знает, поменьше. Но все это пустяки. Если бы даже все племена сиу, находящиеся к западу от Большой реки, были в одной мили от нас, мы показали бы им, что нелегко взобраться на утес, защищаемый десятью решительными людьми.
— Двенадцатью, скажи двенадцатью, Измаил! — крикнула бой-баба. — Уж если ты считаешь мужчиной твоего друга-дурака, который только и знает, что рвать мох да ловить насекомых, то я требую, чтобы меня считали за двух. С ружьем в руках я не побегу от врага, а что до храбрости, то после годовалого теленка, которого у нас украли тетоны, — самого большого труса у нас — я ставлю твоего доктора. Веришь ли, он посоветовал поставить мне мушку у рта, когда я пожаловалась ему на боль ноги?