Прерванный бой

Золотов Александр Петрович

У сказки тоже есть конец. Трава, успевшая освободиться от росы, мягким ложе приняла Василко в свои объятия. Возможно, это была его последняя минута юности. Судьба уже приготовила ему первое препятствие. Она будто испытывала молодого князя на прочность. Пройдешь успешно преграду, откроется путь к победам и славе, нет — постигнет забвение, а возможно и проклятие.

Василко привлек запах дыма, который принес ветерок со стороны вечернего солнца. Первая мысль бросила его к дому, к войску, но, подумав, решил, что без явного повода поднимать панику нельзя. Возможно, это заплутавшие в ночи путники. Но почему они сделали привал, прячась от посторонних глаз? Рука Василко скользнула вниз к

оружию, но его на поясе не оказалось. Никто не осудит, если безоружный князь пришлет дружину для захвата непрошеных гостей. Такого поворота событий он позволить себе не мог, так как не простит себе даже толику трусости.

Василко охватило сильное возбуждение. Он наскоро привязал коня, как учили, вниз мордой, с таким расчетом, чтобы тот не учуял запахи других лошадей и не привлек своим ржанием внимание пришлых людей. Юноша ползком направился к источнику дыма, пока не достиг края обрыва.

Много воды утекло через этот овраг, унося чужие тайны в прошлое. Василко предстояло разгадать еще одну.

На дне оврага, заросшего терном, у костра располагались семь человек. Четверо, видимо воины, выглядели совершенно необычно. Небольшие ростом, на кривых ногах, лица круглые, с узким разрезом глаз. Одежда, с чужого плеча, по всей видимости, отнятая у русского населения. Пятый воин, не был похож на своих спутников. Смуглый мужчина лет двадцати пяти, с внешностью славянина, одет в полосатый халат. По его поведению в нем угадывался командир группы. У всех мечи с искривленным лезвием в кожаных ножнах. Щиты, луки и колчаны лежали под рукой каждого воина. Чувствовалось, что воины опытные, застать врасплох их будет непросто.

Здесь же у перетухающего костра сидели пленники: худой мужчина, лет сорока, в длинных черной рясе, с крестом на груди, и юная девушка в изорванном сарафане, который едва прикрывал ее худенькое тело. Трапеза, состоящая из кусков жареной конины, заканчивалась, воины готовились ко сну. Священника и девушку связали арканом. Старший группы на непонятном языке что-то громко сказал. Один из воинов взял оружие и стал подниматься по крутому склону оврага вверх. Князь понял, что выставляется сторожевой пост. Теперь главное точно определить его расположение. Нукер* занял позицию, с таким расчетом, чтобы ему была видна вся окрестность. Василко понимал, что подобраться к посту будет непросто, придется ждать и надеяться, что усталость сделает свое дело. Его надежды стали вскоре сбываться.

Постепенно сон заманил в свои сети путников, а нукер, находящийся на посту, все чаще ронял голову на грудь. Выждав некоторое время, чтобы усталость, после ночного перехода сделала сон более крепким, Василко двинулся к спящему постовому. Ящерицей юноша начал перебираться на противоположный берег. Колючие кусты цеплялись за одежду, будто хотели остановить его и оградить от безрассудства. Наконец овраг преодолен. Дозорный монгол мирно спал, покорившись судьбе. Убедившись, что его товарищи спят, Василко подыскал увесистую палку. Заросли терновника погасили звук глухого удара. Меч и тонкий кинжал придали князю уверенность. Василко сначала хотел расстрелять врагов из лука, но, поразмыслив, отказался от такой затеи: «Если промахнусь, разбужу весь лагерь. Лук, оружие не для князя, а меч — это продолжение его десницы*». (Пояснение слов даны в конце книги)

Осторожно спускаясь, он не терял из виду своих врагов, которые не ведали, что их сон окажется последним. Командир монгольского отряда, положив голову на седло, спал. Его жизнь должна пресечься через несколько мгновений, но злобное ржание дерущихся лошадей бросило его в сторону. Василко рассек мечом только воздух. Привычный к боям и опасностям, главный нукер успел уйти от удара, но повторный удар рукоятью кинжала опрокинул его наземь. Добивать противника не было времени, на князя уже наседали три нукера. Но они были больше пастухами, чем воинами. Двух из них смерть спеленала и унесла, третий, бросив оружие, пал на колени и просил пощады. Душа юноши не успела зачерстветь, она не позволила убить безоружного противника. В жизни ничего не происходит просто так. Именно этот монгол, по имени Тули, спасет ему жизнь. Крики девушки и священника напомнили Василко, что бой еще не закончен. Меч его первого противника уже рассекает воздух над его головой, над его жизнью. Лишь молниеносная реакция да Бог уберегли князя от верной гибели, он успел увернуться от разящего удара. Лезвие меча, скользнув по плечу, срезало лоскут кожи. Ответный удар поверг противника в глубокое забытье. Воронок победно заржал, лохматый монгольский жеребец скатывался по крутому склону на дно оврага.

* * *

Воевода Данила Савич проснулся в прекрасном расположении духа. Князем провозглашен его любимец и возможно будущий зять, а он молод и неопытен. Власть, казалось, сама идет в его руки. Есть много охотников породниться с князем, но его дочь Пелагея красива и стройна. Данила не раз замечал, каким глазами смотрит на нее юный князь.

Тревожные крики вырвали воеводу из радужных грез и обратили в реальность.

— Князя нет нигде!

— Князь пропал!

Данила сорвался с постели и в длинной ночной рубахе выскочил из дома. Молодой сотник по имени Афанасий готовил охранную полусотню к поискам князя. Дружинники, тихо переговариваясь, седлали лошадей, проверяли оружие.

«Эх, старый дурень! Лежебока! Размечтался…, - ругал себя воевода, — а вместо меня поиски готовит сотник!»

— Скорее выезжайте на поиски! Почему тянете? Стражей опросил? В каком направлении выехал князь? — он яростно напирал на молодого сотника Афанасия.

— Конечно, опросил, знаю примерно, куда поехал князь.

— Я вас поведу!

— В ночной рубашке? — не удержался съязвить сотник.

— Да я тебя…, - воевода вырвал из рук Афанасия плеть и едва сдержался, чтобы не ударить.

Я прошу меня простить, — склонил голову сотник.

— Не теряйте времени, выезжайте! Я догоню вас. Колонной по два полусотня покинула город и перешла на рысь. Воевода сдержал слово и через некоторое время уже скакал впереди полусотни. Солнце начинало припекать. Железные доспехи накалялись, дружинники пытались хоть на минуту остаться в тени деревьев, но Данила Савич не разрешил снять кольчуги и латы, гнал их вперед.

Послышалось ржание дерущихся лошадей, которое доносилось из-за небольшой рощи.

— Это Воронок! — тревожно крикнул Афанасий, но чтобы не вызвать неудовольствия воеводы сдержал коня.

По команде Данилы дружина развернулась в лаву. Не встретив противника, через некоторое время, дружинники остановили своих коней у края оврага, а затем бросились вниз по склону к Василко, который, еще не остыв от схватки, стоял над поверженными врагами.

— Живой князь!

— Смотри, сколько положил ворогов!

— Молодец!

Все на миг забыли, кто есть кто. Дружинники обнимали князя, хлопали по плечам.

Данила кричал:

— Я нашел тебя, я нашел!

Возбуждение понемногу улеглось, Василко поморщился от боли. Кровь закапала с руки.

— Князь ранен, — громко сказал Афанасий.

Пока перевязывали князя, дружинники помогли подняться вверх по склону девушке и священнику. Вчера они присягали князю умом, сегодня сердцем.

— Пленных под замок, священника и девушку определить в моем дворе. — Превозмогая боль, скомандовал Василко. — А сейчас к реке.