Прерыватель. Прошедшее будущее
Шрифт:
Путь до перволучинского судебно-медицинского морга занял чуть больше часа. Всю дорогу я не мог ни о чём думать. Хотя, нет… Навязчиво вертелась одна мысль. Самым краешком напуганного рассудка я искал повод как бы случайно, как бы невзначай повернуть не в то время и не в том месте. Вот прямо посреди оживлённого городского потока, на скорости шестьдесят… Этого достаточно, чтобы перестать чувствовать пустоту? Глупости. Какие глупости. И какое малодушие. Отчего у меня только эти два варианта: в морге Илья или морг для меня самого? Может, существует и третий. Может… Но все эти «может» выглядели ещё
Благополучно добравшись до приземистого, похожего на кирпич здания морга, я небрежно припарковал «уазик», выпрыгнул из кабины и подбежал ко входу. Дверь была заперта. Я надавил на кнопку звонка. Только через минуту мне открыли. Судя по всему, вышедший встретить человек и был звонившим мне капитаном. Поверх гражданского костюма на плечи у него был накинут светло-зелёный халат.
– Алексей Константинович? – спросил он.
– Да.
– Дымов, – представился он и протянул для приветствия тяжёлую руку. – Пройдёмте.
По длинному душному коридору, пропахшему формалином и хлоркой, мы прошли к облезлой двери, на которой висела табличка с надписью «Прозекторская».
За этой дверью нас встретил судмедэксперт, не посчитавший нужным представиться.
На двух массивных секционных столах посередине просторного помещения лежали, покрытые простынями, два тела. Одно нормального размера, а другое совсем маленькое.
«Неужели ребёнок? – снова пронеслась у меня в голове тревожная мысль. – Но тогда…»
Я не знал, что значит это моё «тогда». Просто странным виделось соседство предполагаемого Ильи и этого малыша. Или второе тело никак не связано с первым?
– Вы готовы? – спросил Дымов, пристально всматриваясь в моё лицо.
– Да.
Капитан кивнул головой, подавая знак судмедэксперту.
Тот привычным движением откинул простыню, и от неожиданности я отпрянул назад, едва удержавшись на подкосившихся ногах.
Передо мной лежало тело Марины.
С трудом совладав с собой, я выбежал в коридор и присел на первую же скамью, попавшуюся мне на пути. Мёртвое лицо Марины продолжало стоять у меня перед глазами. Я машинально махнул рукой, словно хотел смахнуть со стола фотографию.
Вслед за мной вышел и Дымов.
Он сел справа от меня и тяжело вздохнул.
– Можете сказать, кто это? – по-прежнему спокойным голосом просипел он.
– Марина.
– Марина? А фамилия её вам известна?
– Худякова.
– Марина Худякова, – повторил Дымов. – Каким образом она была связана с ЦУАБом?
– А вы не знаете?
– Нет. Иначе зачем бы я стал спрашивать? Лицо прогнали по базам. Ни в одном из филиалов такая не числилась. Откуда вы её знали?
– Она – мой ангел. Была… ангелом. Что с ней? Хронокапсула?
– Да.
– Сколько времени мертва?
– Как минимум неделю.
Я уткнулся лицом в ладони и покачал головой.
– А другое тело? Собака?
– Можно сказать и так. Вы и с собакой знакомы?
– Это был её фамильяр. А с ней что?
– Погибла от истощения. Вы были близки? С Мариной.
– Да. Очень близки.
– Сочувствую. – Из уст Дымова это прозвучало искренне. – А вы ожидали увидеть кого-то другого? Вы спрашивали о мужчине.
– Думал, что это Илья.
Капитан напрягся и внимательно на меня посмотрел.
– Когда вы последний раз виделись с Ильёй? – спросил он.
– Давно. Сейчас кажется, что в другой жизни. Вам что-нибудь известно о нём?
– Вы же понимаете, – тихо промолвил Дымов, – что при всём желании я не могу делиться с вами такой информацией. Я и так слишком много уже сказал.
– Но он хотя бы жив? Это вы можете сказать?
– Хотелось бы, – словно для самого себя произнёс капитан. – Значит, в последние дни после вашего возвращения он с вами никаким образом не связывался?
– Нет.
Я заметил, что Дымову хочется сказать что-то ещё, что-то очень важное и даже, может быть, имеющее прямое отношение к Илье. Но он молчал, с каждой секундой всё больше хмурясь.
– С вами захочет поговорить майор Лебедев.
– Это кто?
– Мой шеф.
– И что ему нужно? Кажется, я сказал всё, что знаю.
– Это по другому вопросу. Сами доберётесь до нашей конторы или подвезти?
– Сам. И… спасибо за сочувствие. Я могу идти?
– Разумеется, – сказал Дымов и встал, протягивая на прощание руку. – Будьте осторожны, Алексей, – добавил он. – И удачи в новой реальности.
Я не совсем уловил смысл последней его фразы, но всё же сказал «спасибо», пожал руку и направился к выходу, чувствуя на своей спине пристальный взгляд капитана.
А Дымов в этот момент снова погрузился в воспоминания. В ту их часть, где заканчивалась история с Кристаллом. Сам он при этом уже не присутствовал, но о проведённой без него операции знал всё в мельчайших подробностях.
Точка в поисках была поставлена в две тысячи двадцать четвёртом. Операцию по захвату Универсума готовили целых три года, при этом потребовалось подключить международные структуры, поскольку действовать предстояло на территории другой страны.
От прерывателей, посылаемых в две тысячи двадцать седьмой и внедряемых в среду строителей и инженеров, было известно, что центром управления Купола служила постройка, затерянная на Корсике. В шести километрах на запад от Аяччо, в лесах, зажатый между двух скал, располагался просторный дом. Если идти от него ещё дальше на запад, то через три километра упрёшься в пляж Де Севани, малолюдный и вполне пригодный для того, чтобы без особых помех отдохнуть небольшой компанией.
Дом этот, не заметный ни с какой стороны, на вид хотя и вполне обыкновенный для курортной Корсики, внутри всё же имел очень много особенностей, которые неискушённому гостю могли показаться не только неуместными, но и в какой-то степени фантастическими. В самом его центре, окружённый причудливого вида стеклянными перегородками, располагался круглый зал, в середине которого будто висел в воздухе такой же круглый стол, настолько чёрный, что, казалось, поглощал собою весь свет, льющийся из-за фасадных окон и тысячекратно отражённый теми самыми перегородками. Равномерно по периметру стола были намертво вкручены в пол не менее причудливые кресла. Из столешницы к потолку конусообразно тянулись пять металлических стержней, а сам потолок больше походил на огромную линзу, слегка тонированную, но всё же позволяющую увидеть небо. Такие же стержни тянулись от столешницы вниз и уходили глубоко в землю.