Прерыватель. Все части
Шрифт:
– Помню, капитан, – причмокивая и водя пальцами по подбородку, с важным видом говорил дядя Гена, когда дубликат ключа был изготовлен. – Как сейчас помню. Тогда ещё вышка от пожарников жива была. Это недалеко от Глыб, там когда-то пожарная часть имелась. Это после того, как Глыбы-то часто гореть стали, решили, что дешевле будет содержать небольшой штат пожарных, чем заново всякий раз деревню отстраивать. Сейчас-то уж и след простыл. Всё по досточке растащили. Во, вишь? – он потряс забор возле своего дома. – Тоже оттуда материалец. А чо? Все ташшут, а я что. Так о чём это я… Ну да. В восемьдесят третьем вышка та ещё целёхонькая была. Я в Глыбы-то частенько на озеро порыбачить ездил. Как раз мимо той вышки путь-то и пролегал. У нас в Подковах Михалыч когда-то жил, голубятник заядлый. Обустроил на той вышке для голубей что-то навроде
Миронову не терпелось побыстрее перейти к сути вопроса, но он не перебивал дядю Гену, позволяя его мысли развернуться по полной программе.
– И вот, значит, – продолжал мужчина, – восемнадцатого июня, в тот самый год, когда в карьере-то людей завалило, – он подмигнул капитану с видом заговорщика, – я возвращался с рыбалки. Припозднился. Темнеть уже начинало. Дай, думаю, проведаю голубей. На вышку забрался – а там пусто. Ни одной птицы. Даже гнёзда пустые. Ни яиц, ни птенцов, которых ещё днясь видел. Подумал, что, может, нелюди какие разорили. Или ребятишки шалят. Они-то тоже забирались на вышку часто. Любили голубей погонять. Но вандалы завсегда наследят. А тут как бы всё аккуратно, не считая, конечно, помёта, но птиц словно и не бывало. Чудеса. Я на смотровую площадку вышел, чтобы пошукать в небе – может, какая крыльями где взмахнёт. И вижу, с северо-запада что-то огромное летит в небе. След, как от самолёта, только короткий. И подозрительно низко летит-то. Совершенно без звука. Серебристая такая не то сфера, не то продолговатое, как кабачок. Я с испугу-то растерялся. Понял, что штуковина эта не летит, а падает. Как в замедленной съёмке, но уверенно пикирует вниз. И аккурат туда, где озеро в Глыбах, откуда я совсем недавно отъехал. Ну, думаю, сейчас бабахнет. Ан нет. За верхушками елей скрылось – и ничего. Наоборот, тишина какая-то неестественная. Ни ласточек, ни кузнечиков – все будто затаились, как я, и понять ничего не могут.
Дядя Гена замолчал, медленно мотая из стороны в сторону головой.
– А дальше что? – спросил Миронов.
– А чего дальше… Хоть и распирало меня любопытство вернуться на озеро и посмотреть что там да как, но… Струхнул я тогда. Да птицы ещё эти. Слишком уж оно как-то не по-человечески. Ноги в руки – сел на лисапед и до дому. А уж когда совсем-то стемнело, то и прогремело тогда. Сказали, что это в карьере. Но я, конечно же, в сильном сомнении был. Военных нагнали, карьер и озеро оцепили. Но я думаю, что карьер-то только для отвода глаз. А главное-то всё происходило как раз-таки в Глыбах.
– Это интересно, – задумчиво произнёс Миронов.
– А то, – воодушевился дядя Гена. – И это не конец истории, – он два раза гортанно крякнул и покосился на капитана.
– Что-то ещё случилось?
– Я уверен, что всё равно ты мне не поверишь, – он театрально махнул рукой.
– Отчего же?
– Да я вон Лёшку, участкового-то, пытался заинтересовать. Так тот и ухом не повёл. Шкептик.
– Сейчас важна каждая деталь, – деловито произнёс Анатолий Борисович. – Даже несущественная или кажущаяся на первый взгляд фантастической.
– Вот вижу, капитан, у тебя профессиональный подход. Лёшке бы поучиться, – дядя Гена вздохнул. – Тогда слушай. Через три дня, когда сняли оцепление и похоронили погибших якобы под завалами, я, набравшись смелости, – мужчина щёлкнул себя по горлу, – сделал вылазку на озеро. Там имелись явные следы взрыва. Солдатики, которых нагнали, постарались, конечно, на славу, вычистили всё, что могло бы указать на крушение какого-нибудь аппарата. Но деревья были порублены, и торф продолжал кое-где дымиться. И что бросилось мне в глаза прежде всего – озеро сделалось совершенно другим. В два раза шире оно стало. И мельче тоже в два раза. Ни о какой рыбалке, понятное дело, и речи не могло быть. Ни растительности по берегам, ни признаков присутствия рыбы. Исчезла вся рыба так же, как и голуби на пожарной вышке. Но появился зверь совсем другого масштаба… – дядя Гена нахмурился, и в этот раз в выражении его лица не было ничего наигранного. – Мутант.
Я рассказывал Миронову об этой теории, которую распространял по деревне дядя Гена. Капитан, насколько я мог понять, отнёсся к ней столь же скептически, сколь и я. Однако Анатолий Борисович никак не выказал при разговоре с дядей Геной своего ироничного отношения. Да и было ли оно ироничным на самом деле? Может быть, мне просто самому хотелось так думать.
– Это я так, – продолжал мужчина, – про себя называл. Мутантом в прямом смысле слова зверь, может, и не был. Скорее оборотнем. Да-да. По виду – волк. Волков-то у нас и отродясь не водилось. А тут вдруг появляется, в основном по ночам. Здоровый такой, и шерсть у него светится бледно-голубым. Не ярко, а так, будто туманом обволакивает и зыблется. Я в ту ночь первым его увидел. Стоит посреди тропинки и смотрит. Первый раз в жизни я понял, что значит выражение «волосы на голове дыбом встали». Встали, капитан. Как намагниченные. Остолбенел я и с места сдвинуться не могу. А этот… зверь этот медленно так направляется ко мне, голову опустил, исподлобья смотрит и землю нюхает. Ну, думаю, смерётка моя пришла. Молюсь про себя, говорю Михалычу – жди, мол, скоро вместе на рыбалку на том свете ходить будем. И в тот момент хрустнуло что-то справа. Не знаю, может, и не хрустнуло, а живое существо голос такой подало скрипучий. Мутант этот дёрнулся и тут же бросился с тропы в лес в направлении этого звука. Не знаю, сколько я ещё простоял на одном месте. Может, минут двадцать. Когда ходить смог, едва до дома доплёлся. Стал рассказывать нашим, и оказалось, что не я один это странное существо видел. Так близко, правда, оно ни к кому не приближалось, но издалека наблюдали. А потом с Фёдором на болотах история эта приключилась. Знаешь?
– Слышал, – кивнул Миронов.
– Вот. Это тебе, капитан, не шутки.
– И что же с оборотнем этим потом?
– А ничего. В августе устроили наши на него охоту. Неделю выслеживали. Но тот словно в воду канул. Ни следов, ни какашек волчьих, ни клочка шерсти. Многие тогда посчитали, что мы – те, которые наблюдали мутанта, – сговорились и брешем. На том всё и закончилось. Пока вот не случилось что-то на почте. Взбудоражило местных. Но, как выяснилось, это совсем другое. Хоть вы и молчите, а люди-то ведь не дураки. Что знают двое, то знает свинья.
Здесь дядя Гена со своим афоризмом зашёл, пожалуй, на территорию Миронова. Тот оценил эту его фразу, но на том посчитал разговор исчерпанным. Что-то важное и полезное он для себя явно почерпнул, потому что вид у него, когда он направился уже к дому Марины, был довольный.
К Марине он решил заглянуть не для того, чтобы подтвердить или опровергнуть историю дяди Гены. Для этого визита имелись совсем иные причины.
Марина, закончив убираться на почте, копошилась в огороде, воспользовавшись тем, что перестал моросить дождь. Увидев капитана, она во всей полноте продемонстрировала перед ним свой усталый вид, но Миронов оказался настойчив. Ей пришлось пригласить его в дом, поскольку она опасалась и без того неуместных толков о том, что привадила к себе очередного мужичка, тем более, на её взгляд, такого неказистого. В доме было спокойней – никто не видел, когда Миронов заходил за калитку. Это и капитану было на руку, потому что разговор он наметил весьма серьёзный.
– Я, Мариночка, вот по какому поводу, – начал капитан. – Поговорил ещё раз с Верой, и получается, что она толком-то и не видела, что происходило в комнате выдачи в тот момент, когда вы там оказались. Поначалу я сомневался, полагал, что она просто боится наговорить чего лишнего. Но теперь понимаю, что так всё и было.
– И что из этого? – спросила Марина.
– Из этого получается, что ваши свидетельства приобретают особенное значение.
– Так я всё уже рассказала. Два раза.
– Понимаю-понимаю. Но позвольте остановиться сейчас на более мелких деталях.
– На каких ещё таких деталях?
– В ходе расследования выяснилось кое-что существенное. И в новом свете становится не вполне ясно, каким образом мужчина, взявший вас в заложницы, смог получить доступ к чужой ячейке.
Теперь Марина поняла, куда клонит Миронов. И её охватил ужас. К этому разговору она оказалась не готова, посчитав, что больше уже не придётся возвращаться к подробностям того утра. Она слегка побледнела, и её глаза забегали, будто выискивая на полу защитный амулет, который убережёт её от упрямого капитана.