Преследуемая тенью

Херд Мишель

— Мне так жаль, Ренцо, — плачет она.

Да, мне тоже, моя маленькая мышка.

Мне тоже.

Глава 29

Скайлер

Ренцо не должен меня успокаивать. Все должно быть наоборот.

Я крепко обхватываю его за талию, желая унять его боль.

Его

горе - это то, о чем я никогда не задумывалась, но после того, как я увидела, как сильно его ранила потеря Джулио, я не могу игнорировать это.

В конце концов, Ренцо - человек. Он способен любить кого-то так сильно, что потеря превращает его в монстра.

Впервые с тех пор, как он меня похитил, я поставила себя на его место. Если бы кто-то убил маму или папу, чтобы украсть одну из их почек, чтобы незнакомец мог жить, я бы разозлилась.

Я была бы безутешна.

Отведя руки назад, я поднимаю их вверх и, обхватив шею Ренцо, прижимаю его к себе, признаваясь: — Я бы хотела избавить тебя от боли.

Когда он поворачивает голову и его губы касаются моей челюсти, я не отстраняюсь. Не потому, что играю в какую-то игру, а потому, что действительно хочу утешить его.

Сейчас он не мой похититель, а я не его пленница.

Он слегка отстраняется, и его глаза встречаются с моими. В них нет ни жестокости, ни злости. Все, что я вижу, - это человек, испытывающий неописуемую боль.

Взявшись руками за его челюсть, я приподнимаюсь на носочки и прижимаюсь к его рту. Мои губы ощущают вкус его губ, и когда мой язык проводит по его нижней губе, его руки сжимаются вокруг меня, и он овладевает мной.

Как и вчера, поцелуй быстро становится горячим, и Ренцо поглощает меня.

Его поцелуй силен и ненасытен, его губы и зубы клеймят мои.

Когда из меня вырывается стон, Ренцо внезапно разрывает поцелуй. Меня поднимают на ноги и усаживают на ближайший пустой стол. Он раздвигает мои ноги и, двигаясь между ними, обхватывает ладонями мое лицо, прежде чем его рот снова приникает к моему.

Мужчина целует меня, словно дьявол, пытающийся завладеть моей душой. Я не могу сдержаться или остановить себя, чтобы не быть поглощенной им.

Его руки движутся вниз по моему телу, и я теряю его рот, когда он отрывается от меня, чтобы осыпать поцелуями мою шею.

Черт, как же это приятно.

Прошло столько времени с тех пор, как меня целовал мужчина. Его рот ощущается на моей коже как рай.

Он продолжает двигаться вниз, и когда его зубы нащупывают мой твердый сосок под тканью лифчика и платья, я издаю жалобный стон.

Ренцо снова отстраняется, и я наблюдаю, как он берет стул, ножки которого скребут по полу, и ставит его передо мной.

Он садится на стул, и когда его руки ложатся на мои колени, раздвигая их еще шире, у меня мелькает мимолетная мысль, что надо бы положить этому конец.

Его глаза сосредоточены на моем лице, когда он задирает мое платье, а затем берется за трусики

и стягивает их с моих ног.

— Держись за стол, mia topolina, — предупреждает он, прежде чем двинуться вперед, и его лицо исчезает между моих бедер.

О Боже.

Он раздвигает меня двумя пальцами, и когда его язык проводит по моему клитору, я откидываюсь назад, хватаясь за края стола.

Он начинает пировать на мне, как будто я - все, что стоит между ним и голодной смертью.

О. Боже. Мой

Я поворачиваю бедра, и Ренцо впивается в мой клитор, доводя меня до оргазма. Моя спина выгибается дугой, с губ срывается хныканье, а за веками вспыхивают огоньки от охватившего меня наслаждения.

Сердце бешено колотится, а дыхание - сбито.

Мой клитор становится чувствительным, тело подрагивает, но Ренцо не останавливается, а, наоборот, увеличивает темпы, с которыми он меня поглощает.

— Черт, — задыхаясь шепчу я. — Слишком чувствительно.

Он просовывает в меня палец и, проводя языком по пучку нервов, заставляет меня испытать еще один оргазм.

— О Боже, — кричу я, мое тело напрягается от нахлынувшего экстаза.

Поднявшись на ноги, он массирует мою киску ладонью, на его лице довольное выражение. Он наклоняется ко мне и, обхватив другой рукой мою шею, поднимает меня со стола.

Его рот встречается с моим в яростном поцелуе, и ощущать мое возбуждение на его губах - просто грех.

Когда последние остатки моего удовольствия улетучиваются, его рука остается между моих ног, и он прекращает поцелуй. Открыв глаза, я оказываюсь лицом к лицу с Ренцо, зеленое кольцо вокруг его радужки темнее, чем когда-либо.

— Это все, что требовалось. — Его выражение лица становится мрачным, когда он убирает руку между моих ног, а затем говорит: — Осторожно, mia topolina, ты заставляешь меня влюбиться в тебя.

Если ты заставишь меня полюбить тебя, я ни за что не отпущу тебя.

Вспомнив его предупреждение, мое сердцебиение снова учащается.

Я не могу придумать, что сказать, и в тот момент, когда он делает шаг назад, я соскальзываю со стола и хватаю с пола свои трусики. Бросившись в уборную, я закрываюсь в одной из кабинок и быстро натягиваю белье.

Осознание того, что только что произошло, обрушивается на меня, как обжигающая лава.

— Черт, — шепчу я, развязывая волосы и перебирая пальцами пряди.

Почему я позволила этому случиться? Почему я не остановила его?

Мое дыхание учащается, и смущение заполняет мою грудь.

Как, черт возьми, я смогу снова смотреть на Ренцо? Я же не испытываю к нему никаких чувств. Даже если мы разделили один момент, он все равно мой враг.

Он все еще человек, который заставил меня и папу пройти через ад.