Преследуя Аделайн
Шрифт:
Но вместо этого Грейсон выжидающе смотрит на меня. И немного, как на дуру. Запыхавшись, я отпираю дверь и распахиваю ее.
И снова никого нет. Я выхожу на крыльцо, гнилые половицы стонут под моим весом. Холодный ветер колышет мои волосы цвета корицы, пряди щекочут лицо и вызывают мурашки по коже. Мурашки поднимаются по коже, когда я заправляю волосы за уши и подхожу к одному концу крыльца. Перегнувшись через перила, я смотрю вниз, на сторону дома. Никого.
На другой стороне дома тоже никого.
В лесу вполне может быть кто-то, кто наблюдает
И как бы я ни любила фильмы ужасов, у меня нет никакого желания сниматься в одном из них.
Грейсон присоединяется ко мне на крыльце, его глаза сканируют деревья.
За мной кто-то наблюдает. Я чувствую это. Я уверена в этом так же, как в существовании гравитации.
Мурашки бегут по позвоночнику, сопровождаемые всплеском адреналина. Такое же чувство я испытываю, когда смотрю страшный фильм. Оно начинается с биения моего сердца, затем тяжесть оседает в глубине моего живота, в конце концов погружаясь в мое ядро. Я сдвигаюсь с места, мне не совсем нравится это ощущение.
Задыхаясь, я спешу обратно в дом и поднимаюсь по ступенькам. Грейсон следует за мной. Я не замечаю, что он раздевается, пока идет по коридору, пока он не заходит за мной в мою комнату. Когда я поворачиваюсь, он совершенно голый.
— Серьезно? — выдохнула я.
Что за гребаный идиот. Кто-то только что стучал в мою дверь, как будто дерево лично всадило занозу в их задницу, а он тут же готов продолжить в том же духе. Плюхается мне на шею, как будто выливает желе из контейнера.
— Что? — недоверчиво спрашивает он, раскинув руки в стороны.
— Разве ты не слышал то, что слышала я? Кто-то стучал в мою дверь, и это было довольно страшно. Я сейчас не в настроении заниматься сексом.
Что случилось с рыцарством? Я бы подумала, что нормальный мужчина спросит, все ли у меня в порядке. Узнает, как я себя чувствую. Может быть, попытается убедиться, что мне хорошо и я расслаблена, прежде чем засунуть в меня свой член.
Ну, знаете, осмотреть эту гребаную комнату.
— Ты серьезно? — спрашивает он, в его карих глазах сверкает злость. Они дерьмового цвета, как и его дерьмовый характер и еще более дерьмовая игра. Этот чувак дает рыбам фору, как же он плюётся, когда трахается. С таким же успехом он мог бы лежать голым на рыбном рынке — у него было бы больше шансов найти кого-нибудь, кто отвезет его домой. И этим человеком буду не я.
— Да, я серьезно, — говорю я с отчаянием.
— Черт побери, Адди, — огрызается он, сердито стаскивая носок и надевая его. Он выглядит как идиот — совершенно голый, за исключением одного носка, потому что остальная его одежда все еще бессистемно разбросана в моей прихожей.
Он выбегает из моей комнаты, хватая на ходу предметы одежды. Когда проходит примерно половину длинного коридора, он останавливается и поворачивается ко мне.
— Ты такая сука, Адди. Все, что ты делаешь, это даешь мне синие яйца, и мне это надоело. Я покончил с тобой и с этим жутким гребаным домом, —
— А ты — мудак. Убирайся из моего дома, Грейсон.
Его глаза сначала расширяются от шока, а затем сужаются в тонкие щелки, наполняясь яростью. Он поворачивается, отводит руку назад и посылает кулак в гипсокартон.
Из моего горла вырывается вздох, когда половина его руки исчезает, мой рот разевается в шоке и неверии.
— Так как я не получу твою, я решил создать свою собственную дыру, чтобы попасть в нее сегодня вечером. Исправь это, сучка, — прошипел он. Все еще в одних носках и с рукой, полной одежды, он уходит.
— Ах ты, козел! — Я в ярости топаю к большой дыре в моей стене, которую он только что создал.
Через минуту снизу хлопает входная дверь.
Надеюсь, таинственный человек все еще там. Пусть этого засранца убьют в одних носках.
Глава 2
Тень
Крики боли, разносящиеся по цементным стенам, начинают немного раздражать.
Иногда так хреново быть хакером и исполнителем. Мне чертовски нравится причинять боль людям, но сегодня у меня нет ни капли терпения на этого нытика.
А обычно у меня терпение святого.
Я умею ждать того, чего хочу больше всего. Но, когда я пытаюсь получить реальные ответы, а чувак слишком занят тем, что обделался и плачет, чтобы дать мне связный ответ, я становлюсь немного раздражительным.
— Этот нож сейчас наполовину войдёт в твоё глазное яблоко, — предупреждаю я. — Я даже не собираюсь проявлять к тебе милосердие и всажу его тебе в мозг.
— Блядь, мужик, — кричит он. — Я же сказал тебе, что я просто несколько раз был на складе. Я ничего не знаю о каком-то гребаном ритуале.
— Значит, ты бесполезен, вот что ты хочешь сказать, — предполагаю я, приближая лезвие к его глазам.
Он зажмуривает их, как будто кожа толщиной не более сантиметра может помешать ножу пройти сквозь глаз.
Блядь, смешно.
— Нет, нет, нет, — умоляет он. — Я знаю там кое-кого, кто может дать тебе больше информации.
Пот стекает по его носу, смешиваясь с кровью на лице. Его отросшие жирные светлые волосы прилипли ко лбу и затылку. Похоже, он уже не блондин, так как большая его часть окрашена в красный цвет.
Я уже отрезал ему одно ухо, вырвал десять ногтей, отрезал обе ахилловы пяты, нанес пару ножевых ранений в определенных местах, которые не позволят ублюдку быстро истечь кровью, и сломал слишком много костей, чтобы сосчитать.
Придурок не встанет и не уйдет отсюда, это уж точно.
— Меньше плакать, больше говорить, — рявкаю я, царапая кончиком ножа по его все еще закрытому веку.
Он отшатывается от ножа, из-под ресниц текут слезы.
— Его зовут Фернандо. Он один из руководителей операции, отвечающий за отправку мулов, чтобы помочь поймать девушек. Он — большая шишка на складе, в общем, он там всем заправляет.