Преследуя любовь
Шрифт:
— Ладно, я так понимаю, судя по молчанию, ты переживаешь, что трахнула его? — Эрик сразу переходит к делу, — Честно говоря, Чарли, когда я увидел тебя выходящей из дамской комнаты, ты не выглядела так, будто тебя трахнули.
— А откуда, черт возьми, ты знаешь, как я выгляжу, если меня трахали?
— Я не знаю, ноги шатаются, более растрепанная? — он хмурится, поджав губы, — Твои волосы были почти целы, как и платье. Может быть, он просто ощупывал тебя. Я бы не стал слишком беспокоиться об этом.
Может быть, он думает, что я не должна слишком беспокоиться об этом, но мы говорим о Лексе. Это
Внезапно я вспоминаю Джулиана, и чувство вины сопровождается тошнотой. Я могу винить алкоголь, верно? Тебе уже не восемнадцать.
Мои мысли прерываются, когда к нам подходит Адриана. Мы с Эриком встаем, обнимаем ее, прежде чем снова сесть за стол и заказать обед. Мой аппетит пропал, поэтому я заказала салат, но даже когда его принесли, я едва притронулась к нему.
Мы болтаем о благотворительном бале и о том, какие сплетни появились на шестой странице сегодня утром. Адриана с гордостью рассказывает о своем бутике, о том, как она его открыла, о дизайне, который она будет продавать, а также о своих собственных творениях. Я так горжусь ею и тем, чего она добилась. Она хотела этого столько, сколько я себя помню, и быть успешной в Нью-Йорке — это большое достижение в мире моды.
Эрик откланивается, когда у него звонит телефон с потенциальной добычей. Приветствуя его отсутствие, я поворачиваюсь лицом к Адриане, когда он исчезает из виду.
— Адриана, мне нужно спросить тебя кое о чем…, — я колеблюсь, размышляя, стоит ли впутывать ее в ту неразбериху, которую я сама себе создала, — Ты разговаривала с Лексом после вчерашнего вечера?
Она кладет вилку, вытирает рот салфеткой и ухмыляется: — Да, говорила.
— Почему ты улыбаешься?
— Ты была так пьяна, что не помнишь прошлую ночь? И теперь ты пытаешься выяснить, что произошло между тобой и Лексом?
Я сжимаю салфетку на коленях, с тревогой пытаясь связать предложение и не показаться шлюхой: — Да, вроде того. Слушай, я не такая девушка, — тороплюсь я, пытаясь оправдать свои действия, — Я обычно не хожу и не напиваюсь в стельку в субботу вечером. Большую часть времени я нахожусь в доме Никки, провожу время с ее сыном
— Эй, послушай, Чар…, — это прозвище навевает ностальгию по нашей дружбе, — Тебе не нужно мне ничего объяснять. Один взгляд на тебя, и я знаю, что ты не такая девушка. Ты никогда такой не была. Вот почему Лекс так сильно тебя любил.
Ее слова, как маленькие ножи, вонзаются в мое сердце один за другим.
Любил. Вот почему он так сильно любил меня.
Прошедшее время, повторяю я себе.
Он больше не мое будущее.
— Слушай, он не сказал мне многого, если честно, только то, что у вас не было секса. Он четко сказал об этом, когда я его спросила. О, и эта тупая сука, Саманта, была там, — хмыкает она.
— Что? Саманта была там?
Моя память начинает проясняться. Мы выходили из клуба, и я услышала смех, знакомый смех. Чувство желания жестоко заболеть на тротуаре охватило меня, когда я увидела ее лицо, и Лекса, пытавшегося удержать ее от входа в клуб.
— Да, она была. Ей не разрешили войти в клуб, поэтому она устроила большую сцену, и Лексу,
Адриана продолжает объяснять, что произошло. Как Саманта была уже пьяна, и какие у нее большие проблемы с Крисом, ее бывшим, по поводу опеки над их дочерью. Адриана слышала о ней только по виноградной лозе, прекратив общение с ней после того, как они с Лексом расстались. Часть меня сочувствует Саманте, узнав, через что она проходит, но не мне вмешиваться. Я сыграла свою роль в разрушении ее жизни много лет назад, и сожаление о своих неосторожных действиях до сих пор лежит на моих плечах тяжелым грузом.
Эрик возвращается за стол, возбужденно рассказывая о свидании, которое у него будет завтра вечером с этим парнем, и о том, что ему следует надеть. Я указываю, что, поскольку свидание связано с кино, он, возможно, захочет оставить свой костюм от Версаче висеть в шкафу. Он надувается, как обычно, любой предлог, чтобы надеть этот костюм.
Мы прощаемся друг с другом. Мы с Адрианой планируем поужинать во вторник вечером, только вдвоем, чтобы вспомнить старые времена.
Вернувшись в свою квартиру, я плюхаюсь на диван и пытаюсь сложить головоломку. Я не трахалась с Лексом прошлой ночью, но кто знает, может быть, я дала ему голову или что-то в этом роде.
Черт. Я чертовски зла на Лекса.
Ничего хорошего не выйдет из того, что я рядом с ним.
Мне нужно сосредоточиться на позитиве, на моем женихе, моем будущем муже.
В семь часов вечера я стучу в дверь Джулиана, одетая в свое черное платье с отворотом на плечо. Как только он открывает дверь, его любящая улыбка сглаживает мое чувство вины.
— Боже, Альфред бездельничает. Бэтмен должен сам открывать дверь?
Он хватает меня за руку, притягивая мое тело к своему, и глубоко целует меня. Его язык нежно дразнит мой, отчаяние звучит в его стонах, пока я на мгновение не отстраняюсь, испытывая чувство вины, и принимаю это за шутку.
— Если ты будешь так приветствовать меня каждый раз, то можешь уволить Альфреда.
— Заходи внутрь, красавица.
Когда я вхожу в его квартиру, меня все еще удивляет, насколько она похожа на пещеру летучих мышей из фильмов. Стены темные, но в них все равно чувствуется теплая атмосфера.
Мы стоим в его гостиной, которая очень похожа на мою, не слишком большая. Коричневый кожаный диван стоит перед массивным телевизором с плоским экраном. Что это с мужчинами и их одержимостью размерами? Напротив него — ряды и ряды книжных полок. Они забиты огромным количеством книг, что вполне ожидаемо, учитывая, что он зарабатывает на жизнь писательством.
Он берет меня за руку и ведет на кухню, где я с удивлением вижу накрытый обеденный стол с идеально расставленными тарелками и столовыми приборами, а также два канделябра, стоящие в центре стола, в которых ярко горит пламя.
— Ух ты, Джулиан, как красиво, — говорю я в благоговении.
Романтичный жест, но это же Джулиан, он такой романтичный парень.
Он приглашает меня сесть, затем наливает в бокал немного вина. Я не уверена, смогу ли я выдержать больше алкоголя, но я не хочу его обидеть, поэтому я делаю крошечные глотки, пока он подает первое блюдо.