Шрифт:
В моей жизни он сначала появился – человеком. Просто я уже прочитала всю библиотеку приключений с нижних полок, поднялась на
«Водовоз где-то украл сибирского котенка с длинной белой шерстью и с черными глазами и привез к нам. Этот котенок принимает людей за мышей; увидев человека, он прижимается брюхом к полу, делает стойку и бросается к ногам. Сегодня утром, когда я шагал из угла в угол, он несколько раз подстерегал меня и бросался «а-ля тигр» на мои сапоги. Я думаю, что мысль, что он страшнее и сильнее всех в доме, доставляет ему высочайшее наслаждение».
У меня к тому моменту недели три, как пропал любимый кот – наверное, хулиганы убили, – поэтому писатель А. Чехов купил меня всю целиком, сразу, и с потрохами.
Мне было лет десять, я еще не знала, что читать чужие письма – скучное занятие; что неохота заглядывать в комментарии и выяснять, кто такой П. Р. или Б. О. и в каком году провалилась такая-то постановка такого-то театра… Я просто читала все подряд, пробегая неясности, кружа подолгу над чудесными картинками, возвращаясь к смешному – там было много смешного («Лика! Кукуруза души моей! Кланяюсь вашей коробочке с пудрой и завидую вашим старым сапогам, которые каждый день видят вас!»), – кружа, как привязанная к колышку коза, выедая доступную травку, добывая в этих письмах себе пропитание, обживая мир друзей, родственников, корреспондентов, возлюбленных писателя А. Чехова; упиваясь ни с кем и ни с чем не сравнимой интонацией его голоса: достоинство, ирония, сердечность… и поразительная притом серьезность к жизни.
Часто представляла себе, как он писал эти письма: длинными строками, подряд, чуть наклонным почерком… Представляла: вот доходит до конца страницы; не глядя, протягивает руку к пресс-папье и привычно прокатывает его по невысохшим фразам, прежде чем перейти к следующему листу…
Конец ознакомительного фрагмента.