Преступление без срока давности
Шрифт:
Чувствовалось, что говорит он не о тараканах, и, указав на бледную, снулую какую-то особь, Снегирев сделал скорбное лицо:
— Смотри-ка, совсем плох. Как зовут лишенца?
— Догадайтесь с трех раз. — Как-то нехорошо рассмеявшись, шиномонтажник принялся забортовывать колесо, и киллер вдруг понял, что вместо ног у того протезы: «Противопехотная мина, не прыгающая, а из тех, что попроще». — Двоечку накачать?
Где-то затарахтел компрессор, из ресивера поперло сжатым воздухом, и Снегирев подмигнул карасю Васе:
— И хорошо бы отбалансировать.
— Сделаем.
Колесо тут же очутилось на станке, буржуазная техника
— Готово, приезжайте еще.
— Обязательно. На Васю посмотреть.
Расплатившись, Снегирев подхватил колесо, и только собрался волочь его в «мышастую», как русский шансон иссяк и эфир наполнился криминальными ужасами. С минуту послушав, киллер сделался задумчив, хмыкнул негромко и, усевшись-таки в машину, сразу настроил сканер на гувэдэшную волну. Подумать только, сынок Шагаев продолжал напоминать о факте своего существования. Или уже требовалось уточнить — существования бывшего? Примерно с час тому назад в его апартаментах, что на проспекте Луначарского, случился взрыв, приведший к такому сильному пожару, что тушение все еще продолжалось. Причины произошедшего не комментировались — чувствовалось, никто ничего толком не знал.
«Куриная запеканка и картофельные котлеты с грибным соусом». Снегирев вдруг почувствовал, что проблему следует как-то решать. Не откладывая дело в долгий ящик, он притормозил у маленькой, на пяток посадочных мест, кафешки и, обманув голод при помощи шавермы, двинулся на проспект Луначарского. Судя по репликам в эфире, жилище депутата все еще горело ярким пламенем, и Снегирев покачал головой: «У него что там? Горюче-смазочный склад?..» Он пересек Северный и, въехав в ГДР, что означало на сленге местных аборигенов — Гражданка Дальше Ручья, ушел с площади налево. «Больше напоминает кремацию на дому — чтобы никаких следов, только обгоревшие трупы, которые хрен опознаешь». Он как в воду смотрел — тут же по эфиру прошло, что отыскались чьи-то обуглившиеся останки, и Снегирев ухмыльнулся: погодите, найдутся и еще. Времена меняются, а чекистские методы остаются прежними. Умный мужик был царь Соломон, правильное кольцо носил — с надписью: «И это пройдет».
Депутатскую обитель он заметил без труда — она чернела восьмью оконными провалами, из которых временами вырывались неугомонные языки пламени и валили густые клубы пара.
Досталось ей неслабо. По стене дома бежали трещины, балконную дверь вышибло напрочь, и, судя по диалогам пожарных, пострадали внутренние перекрытия. Версия же о взрыве газа отпадала сразу — плита у депутата была электрическая.
«Хрена ли разговоры разговаривать, работать надо». Сам Снегирев прекрасно представлял, что полагалось делать дальше: при помощи специального аэрозоля типа «EXPRAY» определять тип взрывчатого вещества. Или оно промышленное, такое, как прессованные тротиловые шашки ТП-200, ТП-400, аммониты, гексопласты, или армейское — тен, тетрил, плаксид. Ну а дальше надо выявлять места изготовления и хранения, возможные случаи хищения, так можно и до исполнителя добраться.
«А вообще весело у них здесь». Подъехав к депутатскому дому поближе, Снегирев сбавил скорость и осмотрелся. Царила обычная в подобных случаях суета — пожарные лили воду, менты командовали, а медики пользовали болезных. Только люди из черной, стоявшей неподалеку «Волги», с интересом наблюдая за происходящим, держались со спокойным достоинством и ни во что пока не вмешивались —
«Ну прям Чингисхан с перепою». Снегирев не торопясь объехал двор и, чтобы «мышастую» не светить, запарковался в стороне от суеты, у трансформаторной будки.
Все же верно говорят, что мир тесен. Только киллер устроился поудобнее и при посредстве инфрабинокля начал наблюдать за обстановкой, как темноту прорезал свет фар и неподалеку от «Нивы» стала парковаться — кто бы мог подумать! — голубая плещеевская «девятка». Ну и чудеса — галогенки потухли, хлопнула дверца, и, включив сигнализацию, Сергей Петрович двинулся прямо в эпицентр происходящего — пооглядеться.
«Старается быть в курсе, молодец». Посмотрев ему вслед, Снегирев одобрительно хмыкнул, но в это время рядом с «девяткой» скрипнули тормоза джипа «Лендкрузер», и она сама по себе снялась с охраны, причем и не пикнула, только фары мигнули.
«Ага, граббером сработали». Снегиреву стало жутко интересно, кто это посягает на плещеевскую собственность, и он с любопытством уставился на двух молодцов в одинаковых серых куртках, в мгновение ока вскрывших «Самару» мастер-ключом. Однако тут же стало ясно, что сама тачка им до фени, молодые люди что-то усиленно искали, и скоро один из них наткнулся на устроенный под сиденьем сейф:
— А, сука, с наскоку не взять…
— Ладно, ключ потом возьмем у хозяина. — Второй присел у передка «девятки» и, подняв голову, покосился на напарника: — «Клопа» еще всобачь в салон, чтобы знать, чем клиент дышит. Закрывай коробочку.
По-прежнему молча на «Самаре» включилась охрана, щелкнули замки, и, откатившись прочь, джип затаился неподалеку — огромным выжидающим чудовищем с потушенными фарами.
Между тем со стороны Гражданского раздался вой сирен, ментовские начальники дрогнули, и в сопровождении знакомой «Волги» появился черный «шестисотый» с непроницаемо тонированными стеклами и проблесковым маячком на крыше.
«Какие люди приехали! — Снегирев приник к биноклю, стараясь рассмотреть пассажира „мерседеса“, начал подстраивать резкость. — Уж не сам ли безутешный родитель пожаловал? Явился не запылился, что-то тяжел на подъем. Черт, ведь это точно он, Шагаев, тот самый…» Внезапно руки его опустились, холодок смерти пробежал вдоль позвоночника, и с минуту Снегирев сидел неподвижно, до боли сжав веки, потом шумно выдохнул и снова навел бинокль на волевое, с крупными чертами, мужское лицо, — сколько лет прошло, а оно все такое же, может, только взгляд сделался более властным да седины прибавилось. Тринадцать лет прошло, и все равно встретились — видно, и в самом деле мир этот тесен…
Снегиреву вдруг бешено, до судороги в скулах, захотелось ощутить привычную тяжесть ствола, плавно навести красную точку прицела и, выбрав свободный ход, направить девятимиллиметровую пулю так, чтобы, попав точно в глаз, она вынесла заодно с мозгами половину черепа — вдрызг. Явственно представив, как у Шагаева-старшего разлетается к чертовой матери половина башки, Снегирев даже застонал от восторга, но тут же вспомнил, что мечтательность есть пережиток варварства, и сделался серьезен. Правильно говорят у них на Сицилии, что месть — это блюдо, которое нужно есть в остывшем виде, в одиночку и с холодной головой, так что всякие там порывы следует гасить.