Преступление и наказание
Шрифт:
И только веду переговоры по телефону: компьютер восстановили, но диск стёрт. И тут же меня успокоили, что могут восстановить все мои прежние файлы. Уже веселее, но кибернетика тоже будем убирать. Звонок из клуба: параплан цел. Повезло, проживут пару-другую месяцев больше. Звонок ещё одного друга на внешнем диске стёрты все фильмы, но восстановить можно. Дурачок, для того, чтобы отправиться в мир иной было достаточно и раздербаненного компьютера.
И, между делом, проверяю в своих вещах недостачу. Украдены все документы, где есть моё имя (вот на чём зиждется их заявление в полицию, что я не тот, за кого себя выдаю), но осталась книжка банковского счёта. Это уже интереснее. Значит у них ещё будет ко мне интерес. Представляю, с каким остервенением были перебраны
Пропала вся электроника. В том числе и для полётов. Все мои очки для чтения и работы и, даже рентгеновский снимок зубов, который я сделал для того, чтобы попробовать отрегулировать произношение. Ну, об отъезде крыши у хохлов речь уже можно не вести. Её просто уже нет. А, если крыша уезжает, то тело нужно отправлять следом.
Ещё звонок от одного из моих клиентов, которому успел дать новый номер телефона. Надо то-то… Хватаю блокнот… А его-то и нет! Подскакиваю, как ошпаренный. Лежу тут, понимаешь, булки парю, а народ обворовать могут! Несколько дней трачу на объезд адресов и, заодно, восстановление телефонных номеров. Предупреждаю, что могут быть попытки взлома хаты и так далее. Рассказываю о своих приключениях. Под запись оставляю имена и телефоны своих бывших «друзей», чтобы, в случае кражи, испанцы могли правильно заявить в полицию. Все охают, ахают и тут же первый вопрос:
— Деньги нужны?
Отзывчивый народ испанцы. Находясь в очередном доме, сидим за столом, и вдруг в новостях рассказывают, что группа молодых украинцев залезла в частный дом и потребовала от хозяина открыть сейф. Тот открыл, но вместо денег вытащил заряженный пистолет и уложил двух наповал и одного тяжело ранил. Печально, если мои друзья. Мне бы хотелось с ними самому разобраться. Но, приехав в столицу, выясняю, что уроды живы и здоровы. Но, правда, пропала хозяйка. Её квартира находится рядом, и в ней нет света, жалюзи на окнах опущены, домофон не отвечает. Телефона её у меня нет. Дурдом какой-то.
Прежде всего, начинаю походы в интернет-забегаловки, чтобы оставить этот рассказ, который имеет все шансы быть не дописанным. По ряду причин. Начиная с того, что компьютеры напрочь отказываются писать кириллицей и приходится изощряться. Многие русские буквы просто отсутствуют на своих местах, если не активировать их наличие в программе. Хозяева интернетов, зачастую, не имеют никакого отношения к информатике и отказывают в модификации.
Ещё и ещё проверяю отсутствие наличия вещей. Если пропажа, например, коробки с презервативами может вызвать только улыбку, то все словари и учебные пособия по языку — это серьёзно. А пропавшие подарки моих друзей и новый цифровой фотоаппарат — это приговор. Нет всех моих дипломов об окончании языковых и прочих курсов. Ищу в пропаже хоть какую-то зацепку, которая поможет мне спланировать ответные действия. Если в первые дни я думал о том, чтобы побыстрее отправить щенков туда, не знаю куда, потому что был уверен, что из-за болезни мне долго не протянуть, а в тюрьме мне бы хоть немного помогли, то сейчас я точно знаю, что сидеть за уродов-самостийников я не собираюсь.
Уже прошло кровотечение, и я не ужасаюсь, заглядывая в унитаз. Болит печень, но это можно терпеть. Я вообще удивляюсь своему организму; как лихо он справляется со всеми проблемами, которые я ему доставляю своей жизнью. Но что же ещё пропало?
— Ты не знаешь, чем можно машинку для стрижки волос смазать? — спрашивает меня мой напарник на работе, куда я начал опять ходить (деньги-то нужны).
— Возьми масло для швейной машинки, которая стоит у тебя, — отвечаю я.
Приходит на следующий день. Масла нет. Украдено. Вот!!! Вот она взаимосвязь с пистолетным патроном. Не телефон же мобильный они смазывать будут. Эх! Теперь бы поймать их с этим пистолетом, чтобы не было похоже на очередное нападение на детей с ножом. И, как-то некстати, вспомнилось, что молодой хохлёнок спрашивал меня, где найти стрелковую секцию. Плоховато. Может статься, что умеет обращаться. И, вообще, сколько у них пистолетов? Ну да ладно. Веселее будет. Пуля-дура, а я кто?
А хозяйка так и не живёт в своей хате. Пропала вместе с мужем. Одно из двух: или она так напугана всем происходящим, попав между ворами и полицаями, или полицаи ей посоветовали освободить временно хату и используют помещение для подслушивания-подглядывания за вновь сформировавшейся бандой. И то и другое для меня плохо. Мне бы с сеньорой поговорить до того, как я действовать начну. А второй вариант ставит крест на том, чтобы я заглянул в квартиру, где живут мои украинские друзья.
Значит, шансы вернуть хотя бы лётную электронику становятся призрачными. И тут появляются ещё две новости: опять мой напарник отличился. Встретил его в метро молодой хохлёнок и спросил про меня. Когда мужик ответил, что не знает, пообещал освежить память. Дядя занервничал. Предложил я ему стереть номер моего нового телефона и спокойно жить дальше. Не знает ничего и точка. Меньше знаешь, дольше живёшь. А мне это сообщение в радость. Значит, им хочется меня найти. Найдут, как-нибудь, по случаю.
Наконец, мне достаётся мой компьютер. Дальше можно писать только междометия! Вся моя писанина, которая ещё по причине своей сырости не была помещена в интернет, пропала. В неизвестном направлении. Точнее она есть, но не прочитывается из-за новых перекодировок или затёрта другим текстом поверх старого. Пропал проект новой книги. Вместе с диском ушла богатая коллекция фильмов про парапланы, и много другой лётной информации, которую я и сам охотно пользовал и другим давал. Как ни странно, но это меня уже сильно не расстроило. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит!
Осталось только рассказать всё с точки зрения следователя из старого добротного детектива.
И так, когда не удалась попытка отравить газом араба, хохол придумал, как его выжить из квартиры. Подсыпал добытое где-то зелье ему и, заодно, мне в еду. Араб уехал. А мне нового хохлёнка подсунул полузнакомый кадр, который хоть и родом из славного сибирского города, но по паскудности переплюнет любого «западэнця», типа «возьми к себе сына моей подруги». Я взял, помог подзаработать денег, поделившись работой, а молодой быстро снюхался с придурком и начали уже вдвоём довольно методично травить меня, вырабатывая у меня привычку плохого состояния. Я, будучи уверен, что болею, временами просто ничего не ел целыми днями, что нарушало их планы с моей отравой.
Наконец, они решились дать мне дозу лошадиную и организовать заяву в полицию. По-видимому, среди их круга были завсегдатаи тех заведений и они знали, что, проведя пару дней в камере без свободного доступа к воде, я, попросту, откину концы. И, не дожидаясь результатов задержания, начали делить мои вещи по принципу: кому что нравится. Поэтому они были так ошарашены, когда увидели меня живым и здоровым среди ночи, когда я заявился с полицейскими. Далее действовали по инерции: взять всё, что представляет хоть малейшую ценность для меня, испортить мне всякую возможность читать, работать, общаться. И остатки зелья были заброшены в те продукты, что я вытащил из холодильника, предварительно украв всё съедобное.
Теперь, когда я пропал для них, они затаились, потому что сибиряк, (поклонник моей писанины) уже прочитал это повествование и предупредил хохлов о возможных последствиях. Тут уж ничего не поделаешь: все сволочи сбиваются в стаю быстрее, чем хорошие люди.
А новости, которые я узнаю про новую банду, просто интереснейшие. Многие её новые члены с помощью мозга группы нашли в том же районе сдаваемые жилища и живут, буквально, в трёх шагах от штаб-квартиры. Все, как на подбор, молодёжь в возрасте 20–25 лет. Нет, разумеется, никаких навыков работать, но и желания тоже не наблюдается. Просто здорово! Осталось только дождаться, чтобы жители района начали ходить жаловаться на непорядки не в полицейский офис, а новоявленному Дону Кoрлеоне. А сами хохлята переставили замки в хате, за которую уже полгода не платят, поставив таким образом последнюю точку в реприватизации. Говорил же я хозяйке, что именно это и было задумано ими, а она не верила.