Преступление победителя
Шрифт:
«Возможно, это уловка, — сказала тогда Кестрел, — но ты согласишься».
В тот день шел снег. Снежинки оседали на ее ресницах. Арин подумал, что будет, если он протянет руку и смахнет их. Он представлял, как снежинки будут таять под кончиком его пальца. Теперь эти воспоминания принесли с собой чувство стыда.
Арин не заснул на палубе удивительно неподвижного корабля, но видел сны. Будто сны, воспоминания и ложь слились воедино.
Он вздрогнул от звука того, как над водой взлетела рыба. Арин понятия не имел, сколько здесь уже простоял. Звезды в небе изменили свое положение.
Замерзший и усталый, Арин спустился
* * *
Он оставил зиму позади. Ветер поднялся и надул паруса. Наполнил их полотняные утробы. Геранский капитан, которого до войны считали почти легендой, обрадовался. Корабль понесся по волнам.
Солнце казалось расплавленным маслом. Арин снял жаркий потертый камзол отца. Он не хотел больше его надевать.
Море стало зеленым и удивительно прозрачным. Арину открылся целый водный мир. Рыбы расплывались в разные стороны и снова собирались в стайки, будто кусочки разноцветной мозаики.
Однажды из воды выскочило какое-то существо с розовым гребнем на спине. Оно издало странный свистящий крик и снова нырнуло.
Рана Арина наконец зажила. Он сам снял швы.
* * *
Теперь он находился в восточных водах. Ветер, море и солнце позволяли ему не думать.
Хотя не всегда. В один жаркий день, когда солнце поднялось высоко над его головой, Арин увидел в воде тень, которую принял за тень корабля. Затем она шевельнулась и скользнула непонятно куда. Арин не отрывал глаз от воды и понял, что на самом деле это было огромное морское существо, которое проплыло глубоко под кораблем. Он так и не узнал, что это было за существо.
Он снова услышал слова Тенсена: «Ты видишь то, что хочешь видеть».
Арин подумал о Кестрел и о ранах, которые, наверное, никогда не заживут. В его ушах стучал пульс. Арин снова был поражен своей яростью.
«Но что бы Тенсен хотел, чтобы ты увидел?» — прошептал голос внутри него. Сама эта мысль была оскорбительной в отношении Тенсена, который с самого начала предупреждал Арина о Кестрел.
Сейчас Арин мог признать — с неохотой и недовольством, — что Кестрел была с ним честна. Она долгое время пыталась все прояснить. Бежав из Герана, она отправила на его страну войска. Она рассказала Арину о помолвке. Она ни разу — эта мысль принесла Арину отвращение — не ответила на его знаки внимания. А когда он спросил о валорианской атаке на восточные равнины, она не отрицала своего участия. На ее лице отразилось явное чувство вины.
Полуденное солнце пекло Арину голову. Он выковал из своих мыслей забытье — гладкий отполированный щит.
Арин крутил на пальце кольцо Тенсена, но не снимал его.
* * *
Корабль вошел в нефритовые воды дельты у города восточной королевы. Дальше ему путь был закрыт. Арин отдал капитану кольцо Тенсена, завернув его в платок, к краю которого пришил зашифрованное послание.
Оно сообщало Тенсену, что Арин без неприятностей прибыл в город королевы. Белая ложь, почти правда. Арин не хотел, чтобы старик волновался. Что же касается кольца...
«Я бы не смог вынести, если бы потерял такой дар», — выплел Арин на платке.
Затем он надел кинжал Кестрел, который и хотел бы потерять.
Арина спустили на воду одного. Он греб прочь от корабля, который отправится обратно в Геран. Капитан передаст кольцо и послание в следующие руки. Существовал небольшой риск, что кольцо так и не достигнет Тенсена. Его могли перехватить валорианцы. Но Арин мог доверить его себе еще меньше и не беспокоился, что кольцо узнают. Оно было очень простым.
Отдаляясь, Арин смотрел на корабль. Когда его лодка вошла в узкую реку, заросшую водорослями, корабль скрылся из глаз. Дважды из ниоткуда приходили бурные потоки дождя, пропитывали Арина до нитки и прекращались.
Река превратилась в извивающиеся каналы. Начался город. Его строили из скользкого белого камня. Через каналы были переброшены небольшие мосты, напоминающие браслеты на дамской руке. Из какой-то башни послышались удары колокола.
Арин как раз начал рулить в водном лабиринте города, но не мог избавиться от взглядов. По каналу скользили юркие корабли, в сравнении с которыми его лодка казалась утенком. Даже если бы это не выдавало в нем чужеземца, его опознали бы по цвету кожи. Люди прекращали свои занятия и смотрели на него. Какой-то ребенок стирал в канале белье и был так напуган, что выпустил из рук рубашку. Ее отнесло немного по течению, где она и затонула.
Весть, должно быть, обогнала Арина, по воде или по суше.
Крюки-кошки взлетели над водой и вцепились в его лодку. Один крюк впился ему в руку и оставил небольшую красную полосу.
Лодку Арина подтащили к причалу, а его самого схватили.
Глава 24
Тюрьма не была такой уж ужасной. Через крошечное окно было видно небо.
Когда его вытащили из лодки, Арин пытался все объяснить, но местные смотрели на него с тем же непониманием, которое испытывал он сам. Несмотря на то, что его язык был близок к дакранскому, их будто разделяла тонкая кожица, которая не позволяла Арину и жителям востока понять друг друга.
Их черные глаза были обрамлены цветами заката. И мужчины, и женщины коротко обрезали волосы и носили одинаковые белые брюки и рубашки свободного покроя. Когда внезапно начался мощный ливень, капли которого заскакали по мощеным берегам канала, вода пропитала белую ткань, и через нее проявились точеные мускулы.
Кинжал Кестрел у него отобрали. Когда дакранцы увидели оружие империи, напряжение между ними и Арином усилилось.
Какая-то женщина задала ему резкий вопрос.
— Посмотрите на меня, — сказал Арин. — Я не валорианец.
Дакранцы должны были обратить внимание на его темные волосы и серые геранские глаза. Должны были понять, что когда-то он был рабом их врагов.
Но когда он произнес последнее слово, все стало только хуже. Теперь на него смотрели с еще большей неприязнью.
— Пожалуйста, — попросил Арин. — Мне нужно поговорить с вашей королевой.
Теперь его поняли.
Внезапно на него набросились. Арину связали руки за спиной и утащили его прочь.
Арин заслонил рукой прямоугольник голубого неба, который был виден из окна его камеры. Он убрал руку и снова ее поднял, убрал и снова поднял. А затем он полностью впустил цвет в помещение. Стены его комнаты для занятий в Геране были покрашены в такой же оттенок. Арин вспомнил, как иногда отец приходил на его уроки логики и просил преподавателя уйти. Он продолжал урок сам.